Один человек и один город

Обычно так поступают из вредности или из намерения причинить дополнительные неудобства своему противнику. Элегантная месть «за все хорошее». С другой стороны, это ведь не в моем доме будет вонять протухшими потрохами и гнилой кровью? Не хочет, как хочет. Сама пусть справляется.

Крышка хлопнула громко. Гораздо громче, чем полагалось инструкциями и допускалось в ночное время в приличном обществе. Но я не успел испугаться, что кого-то разбужу, потому что за плечом насмешливо вздохнули. И поинтересовались:

– Пришел за ответами?

На ловца бежит овца. Вернее, уже прибежала. Черная и курчавая.

– За мусором. А уйти могу с пустыми руками. Выбирайте сами.

Мамбо улыбнулась во весь свой хищный рот.

– Молодой человек сегодня не в духе?

– Духи – ваша сфера, вам виднее.

– И то правда.

Она обошла меня со спины, от правого плеча к левому и снова спросила:

– Так ты ищешь ответы?

Не те, которые может дать ведьма. Разве что…

– Насчет той аварии. Её причины. Если Лил и правда все это наколдовала, могла ли она сделать так, чтобы…

Нет. Не сейчас. Нельзя давать слишком много информации своему возможному противнику, особенно когда не представляешь точно, как он может ей воспользоваться.

– Чтобы что?

– А, ерунда. Забудьте.

– Как пожелаешь. Но на первую половину твоего вопроса отвечу: да.

– На какую ещё первую половину?

– Не было ничего обыденного в том происшествии.

Согласен. Хотя бы потому, что оно случилось со мной. С моим участием.

– Папа ещё ни разу не оставлял два следа разом.

Опять этот чей-то загадочный родственник? Ну, со следами ясно, почему два. И если следовать извращенной логике мамбо, водитель автобуса тоже кому-то указывает путь. Против своей воли, конечно, но это, конечно, мелочи.

– И для кого предназначен второй?

– Глупый вопрос.

– А все-таки?

– Ты движешься верно, в этом нет сомнений. Но то, что Папа не оставляет тебя… Могу предположить, что тебе нужно поторопиться. Нужно успеть что-то сделать, пока не стало слишком поздно.

– А поконкретнее он не может выражаться, этот ваш Папа?

Мамбо пожала плечами:

– Два мира не могут сойтись вместе без жертв. Кто-то принимает обет слепоты, переходя черту, кто-то отдает дар речи. Знаки никогда не бывают ясными, иначе…

– Иначе это сильно бы все упростило, и мир быстрее стал бы идеальным. Но в мутной воде удобнее ловить рыбу.

Мари ла Кру рассмеялась. Звонко-звонко.

– Юность видит только прямые линии. И в этом её счастье, что ни говори!

– А зачем ходить по кругу, если можно пройти напрямик?

Она шагнула ближе и уставилась мне в лицо. Глаза в глаза.

– Нет, это не юность… Не только. Ты всегда так делаешь, верно? И делал всю жизнь.

Не бродил закоулками? Ну да. Жаль было тратить время и силы. А ещё омерзительно было притворяться и хитрить. Даже когда было, во имя чего. И насколько понимаю теперь, те мои неумелые притворства все равно никакого эффекта не произвели. Значит, не стоило и стараться.

Впрочем, слушать чужие домыслы о сокровенном тоже не слишком приятно.

– Вы ничего не знаете о моей жизни.

– Я? Нет. Знают они.

Да неужели? Ерунда. Хотя… Чем черт не шутит, когда бог спит? А мой бог явно взял небольшой отпуск после недавних праведных трудов.

– Точно знают?

Кажется, она чуточку обиделась. Зато попалась на удочку. По самые жабры.

– Это легко проверить. Если не струсишь.

Часть 3.2

Обращение к медиумам и прочим шарлатанам всегда казалось мне чем-то непотребным и непристойным. Наверное потому, что одно время Элена-Луиза увлекалась визитами к какому-то доктору потусторонних наук. Меня таскала с собой: дома оставлять боялась. В итоге я часами маялся в чужой гостиной, разглядывая жутковатые картины на стенах и гадливое содержимое стеклянных шкафов, попутно слушая доносящиеся из кабинета завывания якобы духов. Мама с таких сеансов выходила, мягко говоря, не в себе, что не добавляло доверия к оккультным действам, а наоборот, прививало отвращение. На всю жизнь, как мне тогда казалось.

Смешно сознавать, что сейчас я по собственной воле собираюсь повторить мамин опыт. Не знаю, какие ответы искала она и нашла ли, но мне терять в любом случае нечего. Если мамбо знает хоть пару деталей о моем прошлом, значит, есть шанс на возвращение. Если опростоволосится… Ну что ж, так тому и быть.

– А чего тут бояться?

Новый оскал. Зловеще-довольный. Неужели любой женщине достаточно для счастья того, чтобы мужчина хоть раз поддался на какую-нибудь нелепую провокацию?

– Пойдем в дом. Там будет удобнее.

Сказала бы честно: бесплатных зрителей там не окажется. Явно же берет деньги за свои представления, так зачем манерничать?

На улице была ночь, как ей и положено. Но свет фонарей успешно делал свое дело, давая представление об окружающей среде. В доме мамбо тоже царила темнота, но совсем другая. Беспросветная, несмотря на сотни язычков пламени.

Свечи были повсюду. На столиках, на стенах, кажется, даже на потолке, и конечно, на полу. Так много, что ступить некуда. Только этот свет не освещал ровным счетом ничего: разглядеть лицо мамбо можно было, лишь уткнувшись в него. Ну, почти уткнувшись. А потом зазвучал барабан.