Один человек и один город

Обратитесь к нам позже.

Играл Джозеф или все-таки нет? Я не нашел в его взгляде узнавания. Как ни старался. Конечно, сенатор и раньше не особенно выделял меня из окружения, но что-то в светлых глазах менялось, когда они смотрели на меня. Наверное потому, что предмет, который попадал в поле их зрения, имел значение. Какое-то. Когда-то.

– Закончили свои дела, сеньор? Мне пора возвращаться в гараж.

– Да. Конечно.

– Что-то вы неважно выглядите. Здесь поблизости есть медицинский кабинет, если желаете.

И не один. Десятки. Сотни. Ещё есть больницы с палатами от скромных до фешенебельных. Но разве кто-то из тамошнего персонала станет лечить больного бесплатно?

– Не нужно.

И пойти-то некуда. Думаю, сенатор предупредил всех близких знакомых касательно меня. А «далекие» и так не пустили бы на порог. Особенно в компании с другом, выглядящим, как головешка.

– Ну так я свободен или нет?

– У меня больше не осталось денег, если ты об этом.

– Я так и понял, сеньор.

Он помог мне выгрузить Хэнка на свежий воздух и звонко хлопнул дверью машины.

– Счастливо оставаться!

Прости меня, Господи, ибо я… Полный и безнадежный дурак. Ну как раньше было об этом не подумать?!

– Эй!

– Ещё что-то, сеньор?

Вот я бы на его месте со мной уже не разговаривал. Особенно зная, что взять с меня нечего.

– Далеко отсюда до собора?

– Того, что в Низине?

– А есть другой?

Он улыбнулся:

– Второго такого точно нет.

– Так далеко или нет?

– Миль пять. Из них две уже по самой Низине.

Пять миль? Какая малость! Только придется почаще отдыхать. И мне, и Хэнку.

– Вы что, до самого собора своего приятеля на себе тащить собрались? Не, так дело не пойдет. А ну, залезайте обратно, подброшу немного: все равно по пути.

* * *

Граница между районами Санта-Озы ощущалась настолько четко, что никакие столбы, заборы и колючая проволока не смогли бы усилить эффект, возникавший сам собой.

Строгого деления не было, конечно. Но негласно присутствие обитателей одного района на территории другого не приветствовалось. О, конечно, до членовредительства дело бы не дошло: выставили бы вон, и все. Причем относительно вежливо. А с другой стороны, и так мало кто из Вилла Баха отважился бы подняться выше по склонам, не то, что переехать жить насовсем. Потому что ущербные «молли» не справились бы со сменой напряженности магнитных полей.

Как утверждают документальные хроники, в дни Переселения люди были готовы на все, лишь бы выжить. И убийство себе подобного посчитали меньшим из зол, когда оказалось, что зоны, пригодные для обитания, места с почти прежними физическими характеристиками, весьма ограничены по размерам.

В северных краях было немного проще, тамошние аборигены изначально более приспособлены к усиленному давлению магнитного поля Земли, так что хоть и пострадали, но смогли постепенно адаптироваться. Сами. Ну а те, у кого водилось достаточно денег, строили для себя компенсаторные комнаты, из которых не высовывали носа наружу. И конечно, именно они первыми получили прививку от новой чумы, обрушившейся на человечество – обеспеченные люди. Правда, быстро выяснилось, что делиться все-таки придется, ведь кто-то должен был работать, обслуживая чужое хозяйство.

Мой дед, например, так и получил свою «молли»: ещё в первую волну. Что, кстати, потом стало цениться особенно высоко. Цениться женщинами, желающими зачать ребенка с гарантированным будущим. Отец хорошо на этом зарабатывал. Заработал даже брак с наследницей аристократического рода. И наверное, именно от рода своей деятельности свихнулся раньше времени. Но мне повезло, да. А вот жителям Низины…

– Все, приехали.

Это всего лишь улица. Но по одной её стороне у высоких домов нет окон. Совсем.

– Спасибо.

– Да не за что! Говорю же, все равно было по пути.

– И все равно, спасибо.

– Теперь сами должны добраться.

– Доберемся.

Взгляд Хэнка не выражал уже ничего. Помутнел до неприличия. Но глаза оставались открытыми и даже изредка моргали.

– Удачи, сеньор!

– И тебе.

– Если ещё куда надумаете ехать, найдите Нанду Муньеса. Всегда сможем сговориться, если что!

Шины прошуршали по брусчатке, увозя таксиста, так неожиданно оказавшегося щедрее сенатора.

– Ну что, друг, готов к новому переходу?

Конечно, мне не ответили. А жаль. Если бы он сам мог хоть немного держаться, было бы проще: подхватил бы под колени.

Мостовая закончилась быстро. Сменилась плотно утоптанной землей, на каждом шаге вздыхающей пыльными облачками. Впрочем, я особо их не разглядывал, хотя большую часть пути смотрел скорее себе под ноги, а не вперед, зато хорошо ощущал, как песок скрипит на зубах.

Здесь было заметно темнее, чем в Вилла Лимбо. Никаких солнечных фонарей, максимум масляные или восковые светильники по углам домов – тусклые огоньки за закопченными стеклами.