Один день

Андрей Андреевич вернулся на школьный двор и сел на скамейку под деревом. Ему был необходим душевный отдых. Беляева мучали размышления о судьбе нового поколения. Гадания… Вот до чего дошли. А всё это началось с развала, думал он. Да не просто с развала какого-то государства, а с развала морали…

Беляев очнулся: мимо него пролетела толпа учеников к входу в школу. Все, кроме его любимых учеников Юли и Саши, уже успели заскочить внутрь. Они сели рядом с ним.

– Что вас беспокоит, Андрей Андреевич? – спросил Саша.

– Спасибо вам, ребята, за информацию, но я не смог их уличить. Не получилось.

– Не расстраивайтесь! Придёт и их время. Ведь никто от закона не уйдёт, как вы говорили. Правильно, Андрей Андреевич? – сказала Юля.

– Да, Юлечка, правильно. Правильно!

Глава 2. Заявление

Андрей Андреевич, Юля и Саша брели по старому доброму школьному коридору. Андрей Андреевич держал руки за спиной и глядел под ноги. Юля и Саша держались рядом с учителем и рассматривали его лицо, пытаясь понять, в какую интересную мысль он так глубоко ушёл. Неужели он всё ещё обеспокоен гаданием?

Юля была одета в оранжевую юбку и коричневый свитер. У неё были коротко стриженые волосы и большие мутноватые глаза, спрятанные за толстыми линзами старомодных очков. Красивой её считать мог только худощавый, одетый в помятый костюм-тройку Саша. Андрей Андреевич считал, что Юля довольно симпатичная девочка, очень умная, очень добрая. Сашу он тоже любил за его мягкий характер и фундаментальные знания. Этих двоих любили только их родители, Андрей Андреевич и остальные учителя.

Во всей школе было тихо; звонок прозвенел пять минут назад. Андрей Андреевич знал, что его ждёт класс, но торопиться не желал. Он поднял взгляд и осмотрелся. Слева и справа висели школьные газеты, различные призывы к чему-то правильному и хорошему, даже несколько портретов самых успешных учеников.

Школа №0 – это зелёные стены и жёлто-коричневый пол. Двери во все комнаты и кабинеты были выкрашены в бело-серый цвет, кроме кабинета директрисы Стеллы Игоревны Гидовской. Она занимала должность уже год, но никто не знал, как она выглядит. Всё время она пряталась в своём кабинете, приходила и уходила последней. В рабочее время кабинет её всё время был закрыт изнутри.

Андрей Андреевич вздыхал. Юле и Саше казалось, что вздыхает учитель с какой-то неведомой печалью.

Они уважали этого немногословного, строгого, но доброго учителя, поэтому всегда пытались ему угодить. Сейчас им хотелось узнать, что его гложет и как-то его взбодрить, если это будет возможно.

Внезапно Андрей Андреевич остановился и посмотрел сначала на Юлю, потом на Сашу.

«Красивая, красивая, душевная девочка. Боже мой, какое страшное будущее её ждёт», подумал он, снова взглянув на Юлю.

«И Сашу тоже. И меня. Всех нас, таких, ожидает кошмар, который только-только начинается».

Андрей Андреевич сам не понимал, что именно он имеет в виду: политико-экономическое состояние страны и упадок общества или область того, что называют «личной жизнью» и «судьбой».

Стояли они посередине коридора, рядом с девятым кабинетом, из которого раздавался, а точнее, разливался голос Анны Александровны, учительницы русского языка и литературы. Анна Александровна была идейной сталинисткой, но об этом знали немногие. В былые годы Беляев пытался за ней ухаживать, но понял, что идейность этой железной женщины превышает её способность кого-то полюбить. Он знал о её приверженности к Сталину и всему, что к нему относится, но не распространялся об этом, особенно в нынешнее время.

Напротив кабинета широкое окно выходило на школьный двор. Там технический работник подметал упавшие листья. Там ветер носился. Там было холодно. Там холодно и серо. Андрей Андреевич отторгнул все предыдущие мысли.

Учитель подвёл Юлю и Сашу к подоконнику и проговорил:

– Здесь. Именно здесь, на этом месте, рядом с девятым кабинетом я нашёл заявление Виталика.

– Какого Виталика? – спросила Юля.

– Мальчика с трагической судьбой. Рассказать?

– Но у нас же урок начался уже, – возразил Саша.

– Ничего. Скажу, что работал отдельно с отличниками. С вами одними, ребята, работать и можно. В наше время с другими работать бесполезно. Сейчас такие времена наступили… Может, Анна Александровна права… Сейчас даже образование даёт такую трещину. Даже учителя сейчас… Хм, не все, но многие, морально разложены. Кошмар. Сущий Кошмар!

– А что за Виталик? – спросила Юля и села на подоконник. – Не из параллельного ли класса?

– Понимаете ли, да. Он самый. Несколько дней назад мне сообщили, что у него развилась опухоль мозга…

– Мы можем как-нибудь помочь? Навестить его? Собрать денег? – обеспокоенно спросил Саша.

– Нет, Саша, нет. Всё, что мы можем сделать, это исследовать его заявление, его прощальное письмо, которое он не донёс до директрисы, обронил здесь, видимо. Или кто-то сюда его бросил. Вообще я даже не совсем понимаю, как оно здесь оказалось. Видимо, по воле судьбы я нашёл его, а не техничка, например. Или кто-нибудь из учеников.

– Что в заявлении? – спросила Юля.