Один день

Однако горячо любимая дочка выросла, выучилась и уехала работать в Москву. Всё у неё там хорошо складывалось. Да и как могло быть по-другому? Ведь девочке достались прекрасные голубые глаза и белокурые локоны матери. При этом она была практичной реалисткой, как отец.

Дочь звонила редко, Светлане Ивановне её не хватало. Поэтому не удивительно, что родителям уже несколько месяцев удавалось скрывать разрыв. Дочь даже на Новый год к ним не приехала, предпочла полететь в Альпы – кататься на лыжах с очередным кавалером. Для матери это был тяжелый удар, она всю новогоднюю ночь причитала: как их милая дочурка могла бросить родителей в самый семейный праздник года! А её жестокосердый папаша напился за час и лёг спать. Ещё через пару недель, как раз ко дню рождения Светланы Ивановны, он сообщил ей радостную новость: теперь она свободна и может идти на все четыре стороны, да побыстрее, потому как ему не терпится освободить жилплощадь, чтобы вить гнездо с новой молодой женой.

Вот так и получилось, что Светлане Ивановне нужно теперь пахать, чтобы прокормить себя, и всё, что ей остается, – это мечтать о пенсии, которая уже не за горами: всего-то десять лет помаяться, и вот оно – счастье беззаботной жизни.

– Где же носит этого вседержителя труб и унитазов, повелителя канализационных вод? – всплеснув руками, в который раз простонала Светлана Ивановна. В последнее время она стала часто ругаться. Никогда в своей жизни она так не ругалась. Мама ее воспитывала в строгости. Муж тоже никогда при ней не позволял слова грубого сказать. Когда родилась дочь, она была так счастлива, что ей стихами говорить хотелось, какая уж тут ругань.

Теперь же, брошенная всеми, Светлана Ивановна вошла во вкус. Она бранилась изощренно, в основном молча, и при этом ловила себя на мысли, что ей это нравится. Придумывая обидные прозвища своим многочисленным обидчикам, она отводила душу, и ей становилось легче, пусть чуть-чуть и ненадолго, но всё же…

Она продолжала мерить шагами свою маленькую комнату, сжимая в руках телефон. Женщина уже раз десять позвонила в ЖЭК, но отвечавшая на звонок равнодушная девица ничем её не обнадеживала: «Сантехник должен прийти к вам в первой половине дня. Ждите». И Светлана Ивановна продолжила метаться от стены к стене. Ширина её комнаты была от силы метра три. Сейчас она недоумевала, как они с мамой здесь помещались. До десяти лет Светочка спала с мамой на полутораспальной кровати, а когда мама накопила на раскладывающееся кресло для дочери, это был настоящий праздник.

Отца своего Светлана Ивановна никогда не видела и не хотела видеть. Когда была маленькая, почему-то никогда не задумывалась о нём, ей хватало мамы и бабы Зины. В молодости она решила, что отец, бросивший беременную женщину, – безответственный козёл. В зрелости она вообще ни о ком не думала, кроме своего мужа и дочери, да чуть-чуть о маме, пока та не умерла пять лет назад от инсульта. Маме тогда был всего шестьдесят один год, но, видимо, жизнь её измотала: всё-таки тянуть одной ребёнка было сложно. Одиночество и тяжёлая работа подорвали здоровье женщины, в чём Света тоже винила отца.

Теперь, оставшись без семьи, Светлана Ивановна вообще старалась просто жить, без размышлений, потому что стоило только ей задуматься об отце, о муже, о дочери, как удушливая волна обиды сдавливала ей грудь, а глаза наполнялись слезами отчаяния. Она никому не нужна, близкие, родные люди выкинули её из своих жизней. Кто-то, может быть, стал бы строить планы мести, кто-то начал бы жить с чистого листа, а она ловила себя на мысли о смерти. Да ещё этот чёртов сантехник пропал. Уже полдвенадцатого…

И тут раздался звонок в дверь.

Оля

– Славик, просыпайся! Ты со своими полуночными бдениями всё проспишь, а тебе поступать. Твоя жизнь решается, неужели ты не понимаешь! – Оля стащила одеяло со спящего сына и в который раз подивилась, как бежит время. Казалось бы, ещё совсем недавно на кровати лежал маленький полуметровый комочек, а теперь – здоровенный мужик (ну, почти). Она любила сына, как все мамы, слепо и безмерно. Конечно, у него имелись недостатки, но достоинств было больше: доброта, ум, жажда справедливости.

– Как связано моё поступление с этими дурацкими курсами, которые стоят, как месячный отдых в турецкой пятёрке с «ол инклюзив»? – ворчал сынок басом, пока мама тормошила его.

– Мне порекомендовал их знающий человек, после них в Техноложку поступают все. Ему не было смысла меня обманывать, он ничего с этого не имеет.

– Тебя развели, он наверняка получает проценты с продаж. В вузы берут по результатам ЕГЭ, я и так занимаюсь с репетиторами, а тут еще твои курсы. Ма, ну мне же и отдыхать нужно, я же человек, ты же после работы отдыхаешь, а не зубришь формулы и определения!

– Вот поступишь в институт и будешь отдыхать пять лет. Студенты умеют отдыхать как никто другой! Так что вставай и поезжай, сегодня последний день приема документов, деньги я им переведу по безналу. Подъем! – строго сказала мать и вышла из комнаты сына.