Один день ясного неба

И все это время ее юркие пальцы залезали то в одну кастрюлю, то в другую, и – опля! – в мгновение ока в меню Дез’ре появлялся новый вкус или новое блюдо.

Она была искусной воровкой.

Люди прекрасно знали все эти байки. О радетелях, которые готовили еду не из любви или ради славы, а ради выгоды и из гордыни. Каждый приносил свои грехи к себе на кухню.

Только не он.

Когда много лет спустя его стали называть радетелем, он каждый месяц совершал обход, выбираясь из дома по наущению Найи, чувствуя, будто слово «радетель» выбито на его спине как тавро, как свербящая рана. Но теперь, конечно, он был куда увереннее в себе. Старше. Но он не мог заявлять об этом во всеуслышанье. «Выпендрежник» – так отзывались о нем деревенские жители. Его «Стихотворное древо» и еду, что там подавали, они считали «выпендрежем», имея в виду, что и в заведении, и в меню все чересчур шикарно и затейливо. Его восхищала их спесивость.

– Вам доводилось есть блюда Завьера Редчуза? Боги всемилостивые, да этот парень умеет готовить!

– Хочу попробовать приготовить так же, как ты, брат, можно? – обратился он к мужчине в придорожной хижине, который подал ему пышную маисовую булочку, плававшую в чашке густого горького шоколада. – Можно?

Полез в карман за деньгами. Так было принято.

– Можно! – ответил мужчина. – Попробуй.

Он уже и не помнил, когда в последний раз совершал обход.

5

Анис задержалась у ворот и провела пальцами по деревянной изгороди, отделявшей ее усадьбу от дороги. Лукиа-таун раскинулся перед ней, взметаясь на холмах, как ковер под ударами выбивалки.

После того, как старуха-соседка ушла в дом, унеся с собой ароматы свежих лаймов и пьяных бабочек, Анис тщательно выбрила себе голову, как делала каждое утро, и натянула на обе руки тяжелые браслеты. Ее голова сверкала под лучами рассветного солнца.

Ей хотелось задать Тан-Тану этот вопрос, глядя прямо в глаза.

– Соседка спятила, считая меня мулицей, или ты и правда мне изменяешь, Тан-Тан?

Она вцепилась в изгородь, глядя на блестящие голые плечи и руки женщин, по двое или по трое направлявшихся мимо их дома к центру города. Женщины острова Дукуйайе славились длинными и гибкими руками и ногами. Остров был холмистый, и им с детства приходилось преодолевать большие расстояния, то взбираясь по склону, то сбегая под гору, потому-то ноги у них и вырастали такие длинные. Но жительницы Баттизьена уверяли, что уроженку Дукуйайе можно было определить вовсе не по длине ног и рук, а по особому запаху рыбы и денег. А женщины с Дукуйайе говорили, что баттизьенки вечно несут какую-то чушь.

Это было правдой, но не совсем, если принять во внимание все обстоятельства.

А может быть, сплетня нарушит наконец повисшее между ними молчание? Тан-Тан ответит: «Нет, ну как ты могла подумать обо мне такое? А она ему скажет: «Ты же не хочешь со мной говорить, и что же я еще могу подумать?» И они заведут разговор о детях. Он будет с ней ласков. Возьмет ее за руку, будет трогать ее тело.

Сегодня все еще может быть хорошо.

Она была не ревнивая. В первые годы их совместной жизни, когда Анис ловила взгляд Тан-Тана, устремленный из-под густых ресниц на симпатичную девчонку, и при этом он как ни в чем не бывало подносил к губам кружку с ромом, она мысленно хвалила его хороший вкус.

– Все нормально, – замечала она миролюбиво. – На людей надо смотреть.

– А ты смотришь?

В ней шевельнулось инстинктивное желание увильнуть. Мать говорила ей, что в браке всегда возникает необходимость в безобидной лжи.

– У меня есть ты, и я смотрю на тебя, – отвечала она.

Анис почесала свою бритую голову и, выйдя за изгородь, слилась с толпой. Теперь к женщинам присоединились мужчины, и все обсуждали события дня. Дети веселились и орали, радуясь окончанию уроков в школе. Изгородь за ее спиной слегка колыхалась, как неспешная река. Люди приветствовали ее, криками выражая любовь и почтение. Она улыбалась в ответ, высоко держа бритую голову. Сегодня она не будет участвовать ни в каких пропагандистских мероприятиях губернатора Интиасара; он же просто пытался склонить бедных граждан проголосовать за себя, и очень жаль, что они этого не понимали. Она сегодня планировала поработать как обычно. Но сообщение старухи-соседки смешало ее планы. Так что теперь она придет на работу, отменит все встречи и отправится к Тан-Тану на игрушечную фабрику. Есть вещи, которые нельзя откладывать на потом, и ей было наплевать, что он рассердится, если она придет к нему на работу и его побеспокоит.

* * *

Ее дар проявился, только когда ей исполнилось шесть лет, настолько яростно отец ограждал ее от общения с незнакомцами. Улыбчивая темноглазая девочка росла общительной и любознательной, она любила, чтобы ее обнимали, частенько торчала у папиной церкви, радуясь, когда прихожане гладили ее по волосам и трепали по щеке, и все говорили, что у преподобного Лати симпатичная и сообразительная дочурка. «Обожает приставать к людям», – сетовала мать, но даже у нее вызывал улыбку веселый нрав малютки.