Один день из жизни Алины

И она зазвучала. Это была странная музыка. Нежные переливы сменялись напористым агрессивным ритмом, внезапно прерывались и возрождались тянущими аккордами. Прикрыв глаза, Алина раскачивалась в такт и вдруг скользнула вниз. Восходящий поток закружил ее или она закружилась в нем. Гибкое сильное тело вибрировало, извивалось, текло, сжималось, как потайная пружина и вдруг, распрямившись, выбрасывало в окружающее пространство жалящие ее эмоции. Музыка гремела, гремел гром. Молнии прорезали потемневшее небо. Алина носилась в безумствующем шторме, похожая на исчадие, каким пугала мирных прихожан Святая Инквизиция.

Гроза стихла внезапно. Алина опустилась на землю, тяжело дыша, но не от усталости, а от бьющей через край энергии. Преград больше не было. Тот, кто пытался ее задержать, сейчас зализывал раны. Легко оттолкнувшись, Алина понеслась туда, куда звало ее сердце.

                        ***

Следователи работали неторопливо. Вроде бы самоубийство – дело ясное и практически закрытое, но что-то их смущало. Впрочем, Алина не интересовалась их рассуждениями, ее внимание привлекли парящие под потолком чуть мерцающие знаки. «ХАрийская Каруна, – определила она, – древнейшие позабытые человечеством письмена. Андрей изучал их в каком-то затерянном поселении староверов-инглингов». О том, что Андрей здесь, рядом, стоит только опустить глаза, думать не хотелось. Но воздух, жирно пропитанный запахом крови, не позволял забыться.

Минуя тусклые тени следователей, Алина прошла в комнату и опустилась у распростертого на полу тела. Странно, но она не чувствовала ничего кроме пустоты. Легко коснулась холодной щеки с едва пробивающейся щетиной. Какое напряжение застыло на лице! Пальцы с неимоверной силой сжимали рукоять пистолета.

– С кем ты боролся в последний момент? По чьей злой воле поднес руку к виску? Или, напротив, преодолевая сопротивление, увидел в этом единственный выход?

Густая лужа, натекшая из раздробленной и обожженной раны, неподвижно застыла на полу. Алина отрешенно смотрела на нее и в голове рождались странные ассоциации.

Эмаль, которую она случайно разлила в детстве, мешаясь под ногами у родителей во время ремонта, тоже застыла вот такой возвышающейся на полу «кляксой».

Бабушкино желе из клубники. Алина всегда находила в нем кусочки и давила их пальцем.

– Отлично! На сегодня все! – прервал сцену Иннокентий Романович, за глаза прозванный сотрудниками Бармалеем.

– Игорь, отснятый материал – мне на стол. Декораторы! Где декораторы? Вся группа ко мне на совещание. Галочка, массовка пусть не расходится.

Площадка зашевелилась, как гигантский муравейник, загудела. Кто-то разворачивал оборудование, кто-то подправлял грим, где-то громко доказывали, что выход из этого угла будет смотреться эффектнее.

– Алиночка, – окликнул Бармалей, – что у нас со страховкой на этот раз?

– Трос по длине – что надо. Ремни немного врезаются, но, в общем, все отлично, – ответила та.

Подошел «Андрей» с двумя стаканчиками кофе.

– Алишка, твой танец готов лицезреть вечно, – прищурился он как мартовский кот.

– Не подмазывайся, я замужем, – ответила она, принимая ароматный напиток.

– Горе ты, – засмеялась Алина, протягивая напарнику упаковку влажных салфеток, – «кровь» сотри, у тебя уже кофе с добавкой.

– Интересно, из чего ее делают, она же сладкая, – помахал «Андрей» облизанным пальцем.

Знакомый сигнал клаксона прервал их беседу. Алина подхватила сумочку и направилась к выходу из павильона.

– До завтра, – крикнула она.

В свои двадцать шесть лет Алина по праву считала себя баловнем судьбы. Да, не сбылись надежды родителей на великие спортивные достижения, но профессиональное занятие акробатикой открыло ей дорогу в мир кино. Для превиза на съемочной площадке редко привлекались заявленные актеры. Здесь царствовали дублеры, каскадеры, студенты театральных училищ. Здесь Алина в деталях отрабатывала свои номера, которые в кадре будут выглядеть, как героические поступки или соблазнительные жесты главной героини. Но Алине нравилась ее работа. Она позволяла проживать сотни разных жизней без придирок режиссера и эмоционального опустошения.

Алина скользнула на сиденье и прижалась к мужу.

– Устала? Небось, Бармалей даже кофе не давал попить? – посочувствовал тот, – кушать хочешь?

– Ага, – закивала Алина, – огромную булку с клубничным вареньем.