Один день лета

Приказ есть приказ. Отступать без него уже поотвыкли. Расположили пушки треугольником, чтобы взять танки в огневой мешок. Семёну и его расчету досталась самая ближняя к фрицам вершина этого треугольника, даже не на высоте, а под нею, в кустах. Им было приказано не открывать огонь до самого последнего момента, пока танки не подставят борт. Впрочем на это особо не надеялись. Немцы обычно не перли напролом, а выпускали несколько машин для затравки, чтобы расшифровать систему огня. Остальные держались поодаль и, пользуясь хорошей оптикой, расстреливали оборону противника с безопасного расстояния.

В общем всё было за то, что они не продержатся и часа, потому что даже если каким-то чудом орудия уцелеют, боеприпасов все равно почти нет. Но штаб дивизии про них не забыл. После полудня к восточному берегу подошла штрафная рота. Штрафники где-то раздобыли две лодки и всю ночь возили через речку снаряды. Расчет Степана на руках приволок к себе на позицию пять ящиков. Более, чем достаточно для того, что им предстояло.

Под утро из-за леса послышался рев танковых моторов, а как только рассвело, оттуда начали бить минометы. Успевшие кое-как окопаться штрафники, рассыпались по своим окопам. Артиллеристы тоже попрятались. Степан залез в ответвление хода сообщения, в котором у него лежали три снаряда. Два бронебойных и фугасный. Он всегда делал такой небольшой запас, чтобы для первого выстрела не бегать к ровику. Сел на земляной приступок, прикинул, что минут пятнадцать времени еще есть до того, как немцы начнут атаку и услышал свист мины. Ухо у него за два года войны уже было привычным к таким вещам и куда она попадет, он понял сразу: совсем рядом. Успел за две секунды подумать: “К нам!..” Потом совсем рядом ударил взрыв, которого он даже не услышал и подносчика впечатало в земляную стенку окопчика.

…

- Браток! Живой? Очнись!

В ушах все еще звенело. Степан с трудом открыл глаза и отпихнул трясшего его человека. Голова болела так, будто мина попала прямо в нее.

- О! Ожил, пушкарь... Слышь, выручай, давай!

- Чего?

- Да приди ты в себя! Немцы давят, не удержимся. Пушки нужны, браток!

- Пушки?

Степан тупо посмотрел на лежавший у него на коленях 76-миллиметровый снаряд.

“Надо снаряды подтаскивать, а я тут сижу!”

Он поднялся, держа снаряд на весу. Ноги подломились, но как-то он сумел выпрямиться и побежал к огневой, на ходу стряхивая с него землю руками. Выскочил на позицию и остановился. Расчет был мертв. Все пятеро, вместе с командиром лежали вокруг орудия, которое смотрело стволом в небо. У пушки было свернуто на бок правое колесо.

Степан выглянул из окопа. Меткость немецких минометчиков была поразительной. Хотя какая там меткость? Положить две мины, без пристрелки, одну прямо на огневую, а вторую в ровик со снарядами с закрытой позиции - это уже никакая не меткость, а чистой воды удача. Видимо взрывной волной от сдетонировавших снарядов его и оглушило. На месте ровика была воронка.

Сзади грохнул пушечный выстрел. Подносчик обернулся. На поле, метрах в ста от него, горел немецкий танк. Еще три дымились чуть дальше, рядом друг с другом. А на пригорке в центре стоял “тигр”. Его пушка в очередной раз дернулась и справа, среди окопов, в небо взлетела земля.

- Слышь, пушкарь!

В ушах все еще звенело, но слова он различал.

- Ну чего?

- Нас послали проверить, как тут у вас. Что делать будем?

А что тут сделаешь? Все, амба! Полк сделал, что мог. Вон немцы горят на поле. Тех, что могли - подбили, а “тигр” им оказался не по зубам. Остальные пушки наверняка уничтожены, теперь немец методично расстреливает штрафников. Пулемет у него лупит, не переставая. Вдалеке перебегают немецкие пехотинцы. Сейчас развернутся цепью и под прикрытием танковой пушки добьют пехоту. А сам танк к окопам не пойдет. Зачем ему рисковать?

Посмотрев на пушку он увидел, что прицел уцелел. Навестись он сумел бы. Да хоть бы и через ствол навел, но колеса-то нету! Как стрелять?

- Ну тогда, пехота, поработать придется…

Ветер дул удачно. Дым, идущий от горящего танка, заслонял их от немцев. Двое штрафников налегали на толстенную жердь, подсунутую под орудие, а Степан пододвигал под искореженное колесо пустой снарядный ящик. Сначала один, потом второй. Пушка все равно стояла косо, но станины теперь были прочно уперты в землю. Встав на место наводчика, он покрутил ручки, опуская ствол, потом хлопнул себя по лбу грязной ладонью, сбегал в ход сообщения и откопал второй бронебойный снаряд. Протер его, вернулся.

- Смотри, как надо!

Он рванул ручку затвора вниз и толкнул ее от себя. Подхватил снаряд левой рукой, правой уперся в дно гильзы, загнал его в казенник. Затвор закрылся.

- Поняли, как? Учить вас некогда. Ты будешь затвор открывать, а ты зарядишь второй снаряд, как только выстрелю. Поняли? Затвор сам должен открыться после выстрела, но мало ли?.. Гильзы грязные, может заклинить. Да не стой ты так близко, откатом снесет...