Один день мисс Петтигрю

Мисс Петтигрю сдалась. Поддерживать пикировку на таком уровне она не могла, так что просто молча уставилась на собеседника. Изящный, ухоженный, уверенный в движениях; карие, влажно поблескивающие глаза, темные волосы. Нос у него был скорее крупным, губы – довольно полными, и, взятые вместе, его черты, с одной стороны, говорили, что перед ней человек, с которым шутки плохи, но с другой – намекали, что при правильном обращении с ним вполне приятно иметь дело.

Ни к кому не обращаясь, он бросил небрежно:

– Возможно, некоторые так торопятся, что могут обойтись стаканом апельсинового сока, но я-то не могу. Я голоден. И мне нужен завтрак.

– Завтрак? – ахнула мисс Лафосс. – Завтрак! Ты же знаешь, горничная ушла, а я не умею. Я не смогу приготовить ничего сложнее крутого яйца!

– Терпеть не могу крутые яйца.

Взгляд мисс Лафосс нашел мисс Петтигрю. Это был просительный, молящий взгляд.

– А вы… умеете готовить?

Мисс Петтигрю встала.

– Мой отец неоднократно говорил мне, – сказала она, – что после моей дорогой матери я – лучшая кухарка, которую он видел в жизни.

Лицо мисс Лафосс озарилось счастьем.

– Я так и знала. Как только я вас увидела, то немедленно поняла, что на вас можно положиться. От меня-то толку никакого. Кухня – вот в эту дверь. Там должно быть все, что нужно. Но умоляю, скорее, скорее же!

Мисс Петтигрю, польщенная, окрыленная и озадаченная, направилась к указанной ей двери. Ей самой было давно и хорошо известно, что положиться на нее нельзя. Но, быть может, известно ей это было лишь потому, что до сих пор ее неизменно полагали бесполезной? Как знать, какие скрытые возможности таятся в каждом из нас? С гордо поднятым подбородком, сияющими глазами и учащенно бьющимся сердцем мисс Петтигрю вступила на кухню. За ее спиной мисс Лафосс продолжала настаивать:

– А ты пока брейся и одевайся, Фил. Завтрак будет готов для тебя, а ты – для завтрака. Я накрою на стол.

Войдя, мисс Петтигрю огляделась. Вполне современная кухня. Кафель на стенах, холодильник, электрическая плита, полки ломятся от продуктов. «Но боже, как неаккуратно, – отметила она. – И как неряшливо. Определенно, здесь раньше работала какая-то… ветреница».

Она сняла пальто и шляпку и принялась за дело. Вскоре воздух наполнился блаженным ароматом яичницы с ветчиной и свежего кофе. Она также обнаружила электрический тостер, и ломтики поджаренного хлеба улеглись на положенное им место. Мисс Петтигрю вышла в комнату.

– Готово, мисс Лафосс.

Мисс Лафосс засияла улыбкой благодарности. Она успела причесаться и подкрасить губы, а тонкий слой пудры позволил ее лицу расцвести еще полнее. Она, впрочем, так и не сняла шелковый пеньюар и выглядела столь невыносимо очаровательной, что мисс Петтигрю подумала: «Неудивительно, что Фил звал ее обратно в постель». Эта мысль немедленно залила ее болезненной, мучительной краской глубочайшего стыда – просто потому, что осмелилась возникнуть на краю ее целомудренного сознания. А вслед за ней пришла другая: «Мисс Лафосс. Как же так?»

– Ну вот, – озабоченно сказала мисс Лафосс. – Теперь вы покраснели. Я знаю, это все горячая плита. Потому-то я и не пристала к этому ремеслу. Цвет лица страдает просто невыносимо. Ах, мне так неловко!

– Ничего страшного, – покорно ответила мисс Петтигрю. – Я уже в том возрасте, когда… когда не имеет смысла заботиться о цвете лица.

– Не имеет смысла? – удивленно воскликнула мисс Лафосс. – Цвет лица имеет смысл всегда!

В комнату вошел Фил, уже одетый. Пальцы его были унизаны множеством перстней с блестящими камнями. Мисс Петтигрю незаметно покачала головой. «В дурном вкусе, – подумала она. – Порядочные мужчины столько колец не носят».

– Ага! – вскричал Фил. – Мой нос чует завтрак, а мой желудок говорит: «Подайте его сюда!» Вот настоящая женщина!

Мисс Петтигрю счастливо улыбнулась.

– Надеюсь, вы найдете его удовлетворительным.

– Даже не сомневаюсь. Хозяйка этого дома – бесполезная вертихвостка, но она хотя бы завела себе полезных подружек.

Он дружелюбно подмигнул, и Мисс Петтигрю внезапно, ясно и недвусмысленно призналась себе, что он ей нравится.

«Да, – строго обратилась она к той половине себя, которая протестовала против таких вольностей. – Вот так. Нравится, и все. Он, конечно, человек… не очень деликатный. Но ему неважно, что у меня нет денег и красивых платьев. Он видит перед собой женщину, и ведет себя с ней в соответствии со своими представлениями о приличии».

Возможно, все дело было в том, что он разительно отличался от всех мужчин, с какими она до сих пор встречалась. Не джентльмен, ни в коем случае, но его небрежные любезности неожиданно вызвали в ней теплое, почти уютное чувство – в отличие от безукоризненной ледяной вежливости, всю жизнь выпадавшей на ее долю.

Мисс Лафосс обратилась к ней:

– Я накрыла и вам тоже. Даже если вы уже завтракали, сейчас самое время для чашечки кофе.

– О! – сказала мисс Петтигрю. – Как это… невероятно мило с вашей стороны.

Ей захотелось расплакаться, но она сдержалась. Вместо этого она решительно подняла голову и сказала тоном, не допускающим возражений: