Один день солнца (сборник)

А все остальное было всегда с ним, он всюду носил его в своем гулком и теплом собачьем сердце: и по жарким базарам, и по густой росе, когда шлепаешь по траве, как по лужам, и по безжизненному, холодному и чужому снегу. Настоящее бежало с ним от угла до угла, от дерева к дереву; пугало грохотом оттаявшего в водосточной трубе льда, учило постоянной осторожности и наполняло душу извечной и неизбывной жаждой существования.

Генька едва успел перебежать с собакой улицу, как недалеко от них об землю стукнулся камень. Камень, не задев их, ударился в забор. Пес вздрогнул, тревожно огляделся, повернул морду к хозяину и испугался еще больше: он увидел, что и тот растерялся и опасливо смотрит в сторону ближнего переулка. Оттуда, от угла, к ним подходила группа людей. Они еще издали не понравились собаке. Она видела искорки беспокойства в глазах каждого из подходивших. Однако каждый старался казаться смелым, смелее другого — это тоже было видно, и это было особенно опасным.

— А ну, стой! — сказал один из них.

Генька знал его, все ребята называли его Титаном и боялись попадаться ему на глаза. Тишан был небольшого роста и, наверно, такой же силы, однако все, кто его знал, старались обходить стороной те улицы, где появлялся он со своей компанией.

— Чья собака? — спросил Тишан.

Пес прижался к Генькиной ноге — он понял, что речь зашла о нем, — его мышцы сразу отвердели, а кожа натянулась. Он видел таких людей, это они пинали его при случае на базаре и вместо пищи бросали добрым жестом щепку или камень. У них у всех были одинаковые глаза…

Генька сказал, что собака его, что она у него уже давно и что он обменял ее на увеличилку — выжигательное стекло. Он добавил про увеличилку, чтобы дело выглядело серьезней.

— Врешь, — сказал Тишан, оглядываясь, — ты ее увел откуда-нибудь.

— Нет, она моя!..

В груди у Геньки словно что-то закипело, в ней стало тесно и жарко. Он подумал, что Тишану ничего не объяснишь, да и не ждет он никакого объяснения, но все-таки попытался сделать это. Но ему не дали говорить. Один из подступивших, высокий и худой, держа руки в карманах, быстро сказал:

— А где у него номер? Он не зарегистрирован. Нету номера?

— Есть номер, он дома, — соврал Генька, — на ошейнике.

Генька сказал про ошейник и подумал, что так оно и будет: будет ошейник, широкий, красивый, и на нем — блестящий номер.

Тишан пнул валявшийся у ног обломок кирпича. Камень угодил в собаку, она взвизгнула.

— Ну, ты! — крикнул Генька, пересиливая спазмы, сжавшие вдруг горло и грудь. — Ты!..

— Дай ему, — сказал вместо ответа Тишан длинному.

Сухим кулаком долговязый ткнул Геньку в губы и хотел добавить еще, но не успел. Генька сам ударил его, и правой рукой и левой, он даже бросил поводок…

А собака струсила, особенно когда Тишан и остальные стали нагибаться за камнями. Она отскочила к забору и съежилась, заскулила, призывая на помощь. А потом бежала и глухо подвывала от досады и тянула, тянула хозяина подальше от злосчастного переулка. Но бег разгорячил ее. Сердце частыми взрывами сотрясало все тело, кровь стремительно разносила по жилам огонь силы и отваги. И пес представил себе, как он яростно, слепо бросается на обидчиков, как они в страхе бегут прочь, а он, не прощая им трусости, рвет зубами самое опасное и ненавистное — их ноги. Жалобные вскрики только разжигают и ожесточают его еще больше, и лишь настойчивый голос хозяина заставляет его оставить врагов…

— Да с-стой ты! — сказал Генька, всхлипывая, и освободил стянутые проводом пальцы. — Ссстой…

Собаке было горько, стыд заглушал даже острую резь на шее. Она хотела лизнуть Геньку за руку, но промахнулась и лизнула себя в то место, где оставил след камень.

А Геньке опять сдавило горло, глаза набухли. Он молча погладил собаку и ощутил на своей руке горячий влажный язык. И он оглянулся назад и тоже увидел все, что было за минуту до этого, по-другому… Сильный и ловкий, натренированный в секции бокса или даже каратэ, он несколькими быстрыми ударами — раз! раз! раз! — сбивает с ног всех, кто только что бил его и куражился над ним и собакой. Он не трогает одного Тишана, потому что тот лежит на земле лицом вниз, и стонет, и закрывает цыпочными руками голову. А над ним, наступив на него передними лапами, стоит Тайфун и ожидающе смотрит на Геньку. А он небрежно кивает головой в сторону поверженных дружков Тишана и говорит их трусливому вожаку:

— Когда они очухаются, ты скажи, что я и руки марать об тебя не захотел… Но если еще раз тронешь кого из наших…

Около разбитой трансформаторной будки можно было набрать кирпичей — там, в зарослях лебеды, было много их обломков. Но Генька никогда не видел, чтобы конура была из кирпича. Он облазил сарай, перетряхнул в отсутствие матери все на чердаке, но ничего подходящего не нашел.