Один день таксиста

Бензин заканчивался. Андрей вышел из системы и стал в навигаторе искать заправку. Чтобы заправиться пришлось покрутиться. Снова войдя в систему, он обнаружил понижение рейтинга. В голове взорвалось: “Вот сука! Я же по пробкам ехал не специально, она же видела, что везде все забито. Кто виноват, что она такая тупая сука, назначает время встречи, не думая о том, что заказывает машину, а не вертолет!?”. Его захлестнула волна возмущения. Захотелось вернуться, найти ее в этом гребанном ресторане и башкой несколько раз ударить об стол. Возмущение и обида на несправедливость охватили Андрея. Все хорошее, что он испытывал пару минут назад, мгновенно исчезло, выброшенное из сознания волной гнева. Конечно, он понимал, что не поедет мстить этой вредной сучке, что через десять минут гнев схлынет, и ему уже будет не так больно от человеческой злой глупости и несправедливости. Но сейчас хотелось одного: рвать и метать. Чувство обиды, когда тебя окатила грязью из лужи проезжающая мимо машина, и ты понимаешь, что для водителя это всего лишь ничего не значащий момент, о котором он, в уезжающей все дальше машине, возможно, даже не думает, душило Андрея своей бессмысленностью. Такие моменты либо еще долго мучают, либо отпускают легко, все зависит от отношения человека к такого рода происшествиям. Андрей всегда был отходчивым, поэтому выпустив пар в двухминутном трехэтажном мате, он успокоился, включил Убер и стал медленно пробираться по направлению к мосту Лейтенанта Шмидта, как его называли до недавнего времени.

Это название Андрею нравилось больше, чем ново-старое “Благовещенский” мост, от которого веяло утраченной невинностью что ли. В его понимании, когда-то отнятое название не должно возвращаться. Исключением является возврат объекта первоначальному владельцу. Но Российская федерация правопреемница СССР, а не бывшая оккупированная территория, поэтому все советские названия есть часть одной истории русских, живущих и выживающих сначала в одном, а затем в другом государстве. Поэтому когда мужики на заводе начинали спорить о том надо переименовывать или нет, Андрей всегда выступал против переименований: “Постройте новую улицу и назовите ее каким-нибудь старым именем. Мы же по названиям хотя бы должны помнить, что был Советский Союз. А то при коммунистах вымарывали память о России, теперь о СССР. День прожили и забыли, так что ли?” Ему говорили в ответ, что никто и не собирается переименовывать то, что было построено при советской власти, а только вернуть старые дореволюционные названия, но Андрей стоял на своем. Его не пронимали доводы о том, что часть городов, населенных пунктов, улиц носят название всяких подонков, террористов, которые убивали людей. “Они победили, они и называли. Сейчас-то легко с мертвыми воевать, тогда бы повоевали с ними, я бы на вас посмотрел”. Дальше он уже не спорил, а отходил и начинал заниматься чем-то другим.

До моста Андрей не доехал – возле Мариинки он получил вызов. “Везет мне сегодня на влюбленные парочки”, – подумал он, разглядывая парня и девушку, пока они садились в машину. “Студенты, судя по одежде”, – отметил он. Устроившись на заднем сиденье, они всю дорогу о чем-то вполголоса ворковали. Машина наполнилась легким чуть сладковатым запахом каких-то духов и молодого тела. Эта смесь напомнила Андрею запах Марины. Сейчас она сменила духи и повзрослела, а тогда, когда мир вокруг сочился только этим запахом, они бесконечно единые друг в друге, походя благословляли все вокруг на любовь.

Опять пошел снег. Проползающие мимо фонари поочередно заглядывали в машину через лобовое стекло. Их затуманенный снегом свет равнодушно скользил по салону. Они-то на своем веку много перевидали таких парочек. И столбам было совершенно непостижимо, отчего так радуются эти люди, зачем они смеются, целуются. Они не понимали, что в некоторой степени они сами есть плоды этой любви, любви, созидающей, являющейся началом, продолжением и снова началом всего человеческого мира, частью которого они сами являются. Андрею сильно захотелось домой. Захотелось обнять и поцеловать Марину, услышать запах ее волос. Посмотреть в ее глаза, и обязательно найти в них любовь и ту зовущую необходимость в нем, которую он видел еще десять лет назад, и которая его окрыляла.

Перемахнув Троицкий мост, машина въехала в пробку на Каменноостровском. До Серебристого бульвара, где Андрей, наконец, высадил своих пассажиров, они ехали еще сорок минут. “Теперь только домой”, – решил он, и отключил Убер.

Возвращение

Остаток пути Андрей провел в мыслях как он зайдет домой, что скажет, что ответит Марина. Он постоянно прокручивал ситуацию от начала и до конца, и каждый раз они с Мариной вели себя по-разному. У Андрея никак не получалось выйти на ожидаемый финал. Модель получалась нестатичная, с непредсказуемым результатом. “А.., как будет, так и будет”, – мысленно махнув рукой, решил Андрей. Он уже доехал до дома.