Один гений хорошо, а два, несомненно, лучше (СИ)

Анри понимал, что общество открыто не принимает таких, как он, и поэтому парни реализуют себя как могут. Кто готов к публичному осуждению живёт открыто, под неустанным наблюдением «что ещё выкинет этот чокнутый?». Но не все готовы ломать стереотипы, и просто изолируются. Эта искусственная изоляция заставляет нас искать иные способы реализовывать себя. Мы все познаём свою сексуальность, не зная границ, потому что нас уже вытеснили за границы всех норм. Так почему я должен осуждать его за проституцию? Наверняка у него есть своя история отчуждения, Общество осуждает нашу жизнь, не беря во внимание, что она у нас так же, как у всех одна. И отказаться от своей сущности и прожить её заново мы не в силах. Разве отказался бы я добровольно от своей семьи? Не было бы того рокового поцелуя, меня любили бы как прежде. И сколько бы я смог скрывать себя? Возможно всю жизнь. И что же лучше? Жить в семье, но лгать, подавляя множество порывов, отравляя душу непониманием. Или остаться наедине с собой, признавая все желания, мечтая когда-нибудь найти родную душу? Ведь мы тоже были когда-то детьми, и прежде нас не разделяли на правильных и падших. Как же наши детские мечты, и заверения родителей, что они всегда поддержат и поймут? Куда уходит та часть нашей жизни, где мы принимаем всё за правду? Так не лучше ли признать себя как есть, и не жалеть в конце пути, что прожил в лицемерии?

Вдохновлённый и окрылённый Анри решил порепетировать прямо с утра. Последнее время ему очень везло, что залом мало пользовались, и он почти всегда был свободен. Перед тем, как приступить, он с любопытством потянулся к тайнику. Там лежал самый первый лист, но ещё раз отредактированный владельцем. И если после руки Дюпона, там ещё можно было разобраться, то после второй правки, это требовало большого внимание, умения, и музыкальной логики. В единственном свободном пространстве, кривые буквы несли ответ. Прочитав его, Дюпон восхитился:

- Какая щедрость!

Ему было безумно приятно, что его способности оценили по достоинству. И снова забыв о фестивале, воспалённое воображение парня, искало вариант воспользоваться сим даром получше. Он посвятил полдня разбору этого произведения, записывая всё ровным почерком на чистые листы.

Но в послании незнакомца также был и вопрос. Ответ на него Анри искал долго, и перед уходом всё-таки написал.

Вернувшись домой поздно, Жан застал Ровера спящим. Но стоило ему пройти мимо, как чуткие ушки тут же навострились, и малыш принялся тереться о ноги, и лизать приласкавшие его руки.

По традиции, кот своим счастливым урчанием откладывал сон хозяина на неопределённый срок. И под его аккомпанемент Тибо всё размышлял: «не зря ли я связался с Дюпоном? Он такой странный тип. Хотя вхож в такое утончённое общество…У него странные просьбы. А может проблемы в сексе, и он просто наслаждается моим присутствием? Но при первой встрече Анри был довольно страстным. Что же изменилось? Он может взять меня в любой момент, но ведёт себя, как недотрога… А если допустить, что ему просто не хватает друга? Тогда почему он мне за это платит, а не выстраивает отношения? Странно всё это».

Всю ночь ему снились пляшущие тени причудливых форм, но, когда вдруг одна отделилась, и стала приближаться, он узнал в ней руку Мишель. Парень хорошо помнил эти тонкие пальцы, и изящную кисть. Она тянулась к Жану, грациозно извиваясь, сначала прося, потом требуя. И он решил довериться ей. Протянув навстречу свою ладонь, Тибо ожидал прикосновения, но горячие пальцы сомкнулись на его шее. Внезапно стало трудно дышать, и парень проснулся. Поперёк его шеи лежал Ровер, и он источал столько тепла, что Жан просто вспотел. Он переложил горячий комочек на свой живот, и приласкал его за ушком. В ответ котёнок снова завёл свой моторчик.

Телефон ожил, и Тибо пришлось встать, чтобы найти источник звука.

- Слушаю, - ответил он, не глядя.

- Доброе утро, Жан, - ласково произнёс Анри.

- Доброе, - парень напрягся.

- Мы можем встретиться вечером?

- Сожалею, но у меня сегодня клиент.

Дюпон молчал. Он и думать забыл, что Тибо востребован. И что все его клиенты – это статусные люди. Анри уже успел вообразить, что будет ухаживать за парнем по своим правилам.

- Когда ты будешь свободен? – прокашлявшись, спросил Дюпон.

- У меня занята почти вся неделя. Но … если вы желаете, мы можем встречаться днём, - сам не понимая, зачем он это делает, предложил Жан.

- Приходи сегодня. Адрес я скину.

- Хорошо.

Жан бывал в разных домах, и видел такую роскошь, от которой кружится голова. Поэтому квартира Дюпона не удивляла его ничем. Ничем кроме белого рояля. Такого в домах своих клиентов он ещё не замечал. Парень провёл рукой по крышке, она легко скользила, по гладкой блестящей поверхности.

- Нравится? – спросил Анри.

- Никогда не видел его так близко.

Хозяин открыл крышку, и сев на широкую скамейку, предложил Жану сесть рядом. Тот повиновался. Анри положил его пальцы на две клавиши, и велел:

- Когда я повернусь к тебе, делай вот так, - и Анри нажал по очереди на пальцы парня. Прозвучали две ноты. Жан кивнул.