Один гений хорошо, а два, несомненно, лучше (СИ)

- А теперь, - с надеждой спросил парень.

- Мне кажется, я смогу полюбить его. Он неплохой человек. Но пусть пока моя осведомлённость останется в секрете, ладно? Я ещё не готова к разговору с детьми, – она подмигнула Жану.

- Хорошо, - согласился он.

- Я вижу, что вы искренне заботитесь друг о друге. И что происходит в вашей постели, не должно меня волновать.

Жан покраснел. «Не дай Бог, ей увидеть это!» подумал он.

- Вам и правда, в одной комнате будет теплее. И я надеюсь на ваше благоразумие.

- Конечно, - смущённо подтвердил Тибо.

- А рецепт я тебе дам, - продолжила женщина, - будешь кормить Люка моей стряпнёй. Пусть привыкает к домашним вкусам. Я бы хотела видеть вас в этом доме чаще. Теперь он такой же ваш, как и мой.

- Спасибо, мадам, - искренне ответил Жан.

Вот это завершение разговора, было самым лучшим. Он был так рад, что тут же рассказал мадам Дюваль про свои планы стать поваром. Про учёбу, и перспективы после. И парень бы нашёлся о чём ещё рассказать, но тут вернулись мужчины с дровами, и все собрались в гостиной у камина на семейные посиделки.

Постепенно все переместились на ковёр поближе к огню, и осмелев, Люк сел рядом с Терезой. Берта приглушила свет, и в такой тихой домашней атмосфере было приятно говорить, и слушать откровения. Бабушка вдруг заговорила о муже, рассказывая о своей к нему любви. О том, как родились дети, и о том, как она долго переживала, что не успеет уже увидеть внука. Растроганный Ксавье положил свою голову ей на колени, и закрыл глаза. Она гладила его волосы, а Жан, воспользовавшись ситуацией снял с него тёплые носки, и нежно массировал ступни. И все делали вид, будто ничего такого не происходит, но Люк догадался, что смущаться больше не стоит. Его приняли безоговорочно.

Первым, что уже полночь заметил Анри, его нога уже давно сообщала, что пора снять протез и расслабиться. Кристоф разбудил дремлющую на его плече дочь, а Тереза, поцеловав внука, пожелала всем доброй ночи. На том и разошлись.

Парни тихонько сдвинули кровати вместе, и прижавшись друг ко другу, заснули абсолютно уставшие, но и не менее счастливые.

Утро прошло непринуждённо, и после завтрака Берта повела парней на местное кладбище. По сути, это был небольшой кусок земли, расположенный перед часовней св. Михаила. Она была построена впритык к скалам, и зимой, в отсутствии зелени, сливалась с ними своим серым цветом. Компания поднялась через узкий дворик по каменным ступеням, и вошла внутрь.

Девушка провела гостей мимо зала с иконами, и остановилась перед низкой деревянной дверью. У неё была старинная металлическая ручка в виде крючка с завитком. На самой двери, по центру, сверху вниз в виде плиток, были вырезаны черепа и кости, и что самое примечательное, у этих черепов были уши. И улыбались они ртами полными зубов.

- Это оссуарий. Вы уже знаете, что в городе мало земли, и кладбищу некуда расти. Поэтому с шестнадцатого века каждые десять пятнадцать лет кости умерших доставали из земли, и отбеливали на солнце. Потом художник наносил на череп рисунок, имя, и даты рождения и смерти. Сначала рисунки делались только чёрной краской. Позже использовали цветную. За доблесть рисовали лавры, красные розы – символ любви. Кости складывали тут, в часовне. Сейчас всё сами увидите.

Берта отворила дверь, и парни вошли в келью с низким арочным потолком. На противоположной от входа стене висело распятие, перед которым на деревянных полках горели свечи. Под двумя подсвечниками лежали старинные книги, их страницы были красными.

Жан поёжился, ему стало немного жутко. Ведь эти две полки продолжались по обе стороны у стен, и были полностью заполнены черепами. А под ними до самого пола, в безумно аккуратном порядке одна к одной были сложены кости. Всё это от парней отделяли только цепи, висящие, вдоль полок.

Берта негромко продолжала свой рассказ таким тоном, будто они гуляли по саду:

- Последний череп сюда положили в 1995 году, но так как дедушка погиб героем, его тоже было решено откопать. Смотрите.

Она указала на череп деда. Ксавье просчитал имя – Ален Дюваль. Его лоб украшали лавры, а над ними три красные розы. Ещё выше чёрный крест.

- Лавры – за спасение людей, а розы от нас.

Голос Берты стал тихим и грустным. Парни обняли девушку за плечи. Прижимая сестру к своей груди, Люк чувствовал себя очень странно. Он понимал её грусть, и жалел, что не знал своего деда. Видеть его вот в таком виде было неимоверно странно, но вместо жути он ощущал единение со своей семьёй. Ксавье думал, что стал бы совсем другим человеком, если бы вырос в этом городке. С отцом и бабушкой, с его женой и Бертой жизнь была бы совсем иной. Но тогда он вряд ли бы встретил Анри и Жана, а такого он себе представлять не хотел. «Выходит, что нельзя обесценивать свою жизнь, какой бы она не была. Ведь никогда не знаешь, куда она тебя приведёт. И вот я в этом городе с отцом, бабушкой и Бертой. Но только мои парни рядом, и это замечательно». Теперь он не променяет свою жизнь ни на какую другую.