Один год

Сама того не подозревая, она помогла ему ничего не ответить на ее вопрос. Он все молчал, улыбаясь.

- Ну? - спросила она и, по своей новой манере взяв его руку, прижалась к его ладошке горячей щекой.

- Что "ну"? - спросил он, кладя другую руку на ее плечо.

- Сиволапый мужик Лапшин, - сказала она, - не хватайте королев!

Ее подведенные глаза были совсем близко от его глаз, и тихим голосом она спросила:

- Что же твой Жмакин?

- В порядке, - усмехнулся Лапшин. - Чирикает.

- А Клавдия его?

- Не знаю, не видел. Да, он же тебе апельсин прислал...

В это время в дверь постучали. Угадывая, кто это, Иван Михайлович поднялся и на пороге поздоровался с Альтусом.

- Здорово я догадался, - улыбаясь, сказал Алексей Владимирович. - Если актрисы Балашовой на сцене нет, значит, сыщик Лапшин спектакль не смотрит...

На Альтусе был коричневый реглан и такие же бурки, как на Лапшине. И холод от него шел, словно он много часов пробыл на морозе.

- Вы - куда? - глядя то на Альтуса, то на Лапшина, быстро спросила Катя. - Вы почему оба в бурках?

- Вы бы к нам как-нибудь зашли, Катерина Васильевна, - не отвечая ей, спокойно сказал Альтус. - Туся все про вас спрашивает...

Катя молчала.

- Поехали?

- Но куда? - спросила она.

- Когда Лапшин женился на вас, - вежливо и холодно улыбаясь, сказал Альтус, - он знал, что на сцене вас будут обнимать, и целовать, и любить чужие мужчины. И когда вы шли за него замуж, вы знали, что иногда он будет внезапно уезжать в неизвестном направлении. Верно?

- Я... еще не привыкла, - зло глядя на Альтуса, ответила Катерина Васильевна. - И не привыкну, наверное.

- К этому трудно привыкнуть, - все так же холодно произнес Алексей Владимирович. - Вот моя Антонина Никодимовна тоже никак не привыкнет. Но из этого ничего не следует...

В дверях Лапшин обернулся. Мария Стюарт стояла посредине маленькой комнатки - худенькая, высокая, в своем странном воротничке - и смотрела на него глазами Кати Балашовой.

- Градусов за тридцать жмет, - сказал Альтус, закуривая в машине.

Иван Михайлович молчал. На передних откидных сиденьях дремали еще двое незнакомых чекистов. На Поклонной горе лунный свет ударил в слюдяные окошечки, режущий, морозный ветер засвистел громче.

- Ты шестипаловскую дачу знаешь? - негромко спросил Альтус.

- Это где часовня обвалилась?

- Ну да, шереметьевского, по слухам, камердинера.

- Знаю.

Альтус, чтобы удобнее было говорить, отвернул воротник реглана и наклонился к Лапшину.

- Десант кинули, - сказал он сердито. - Впрочем, может быть, и на пользу человечеству. Их, шпану эту, нужно прибрать тихонечко, семейным, так сказать, способом, без привлечения внимания трудящихся. И... использовать в дальнейшем в целях дезинформации противника.

- Сколько там народу?

- Ровно столько, сколько нас. Вооружены отлично, парни - гвозди, в кровище по колено. Пойдут на все. Задача - взять живыми.

- Всех?

- По возможности.

У Шуваловского кладбища остановились. Двое дремавших дотоле чекистов закурили. Лапшин по памяти в блокноте набросал шестипаловскую дачу и подходы к ней. Развалюха бывшего камердинера должна была иметь два входа, поэтому диверсанты туда и ушли...

Альтус взглянул на часы.

- Второй эшелон должен подтянуться минут через пять, - сказал он. - Там народ не в курсе дела, это для страховки. Но ребята - орлы.

Еще покурили, помолчали. Потом, пропустив пограничников вперед, обсудили детали. Камердинерова развалюха стояла в густом ельнике, но между ельником и стенами дома было пустое пространство, просматриваемое из окон.

- Если не уснули, то пару очередей успеют дать, - задумчиво сказал Альтус. - И себя ликвидировать смогут...

Луна светила так, что развалюху было видно даже за ельником. Но когда Лапшин с Альтусом вышли на тропку, в проводах загудело, и неожиданный ветер понес сухую, секущую лица, злую поземку.

- Дзержинский говорил - большевистский бог, случается, выручает, отжимая Лапшина кзади, сказал Альтус. - Помнишь, Иван Михайлович, Савинковское дело?

- А ты меня не отжимай, - сказал Лапшин, - я свой маневр знаю.

- Каждый солдат должен знать свой маневр, - твердо шепотом произнес Алексей Владимирович, - а я тебя в звании старше и согласно нашей науке иду первым. Пусти, приказываю!

Развалюха скрылась за ельником. Она была совсем близко. Мороз грыз щеки. Поземка мела в лицо, пограничников не было видно, - наверное, накинули халаты. Незнакомый чекист подал Альтусу и Лапшину по гранате. Пистолеты у всех были в руках, металл пристывал к коже.

- Готовы? - спросил Альтус.

- Готов! - ответил Лапшин.

- Пошли!

Поземка опять ударила им в лица - теперь слева, от часовни. И как только они прорвались сквозь ельничек, короткая, дробная очередь пулемета прогремела над их головами.

Ленинград - Одесса - Сосново

1959-1960