Один и без оружия

Группу этих существ увидел Гудрон. Несмотря на возраст — что-то около тридцати пяти, он обожает по-стариковски пожаловаться на все на свете. На ноги, которые ходят совсем не так, как раньше, на поясницу, которую вот-вот скрутит. На одышку, сердце, печень… Когда знал его постольку-поскольку, я решил, что все дело в тюремной отсидке. И даже высказал свои соображения Янису. Тот в ответ ухмыльнулся:

— Слушай его больше! Этот лось левой рукой нас обоих утащит, а правой еще и будет отстреливаться. Натура у него такая.

Жаловался Гудрон и на зрение, которое, по его словам, притупилось настолько, что впору палочку заводить, чтобы дорогу перед собой ощупывать.

— Смотрите, обезьяны! — заявил он посреди спора с Гришей Сноуденом о блюде из рыбы, выловленной самим Гудроном. Гриша хотел ее поджарить на рогатках. Гудрон настаивал, что нужно обмазать глиной и запечь.

— Тут даже балбесу понятно, что с такой окраской чешуи — именно глина и именно запечь! — не понятными никому, кроме него самого, доводами доказывал Борис. Глядел он при этом куда-то в сторону, тогда обезьян и увидел.

Почему-то эта новость взбудоражила Славу настолько, что он даже на ноги вскочил.

— Где?!

— Да вон же они! — ответил Гудрон.

— Ничего не вижу, — некоторое время спустя сказал Слава. — Свистишь ты, Борис Александрович!

— А ведь и верно, есть они там, — кивнул Янис, не отрываясь от оптики снайперской винтовки. — Причем несколько. Справа от грота, там, где лес вплотную к воде подходит. Камуфляж у них зачетный, — добавил он.

Насчет камуфляжа Артемон пошутил. Когда мы все, прячась в густых зарослях, приблизились к ним настолько, что появилась возможность хорошенько их рассмотреть, обезьяны предстали перед нами такими, какими им и положено быть. Сутулые спины, длинные верхние конечности, которые спускались куда ниже колен. Тяжелые массивные челюсти, низкий, покатый лоб и густая, пусть и недлинная, бурого цвета шерсть, которая так удачно вписывалась в растительность, что слова Артемона о камуфляже стали для всех понятны.

Несколько взрослых особей и еще детеныши. В общей сложности около десятка. Все они вели себя спокойно, и только самый крупный самец то и дело поглядывал в нашу сторону, хотя видеть нас точно не мог.

— Дамы у них плоские, — заметил Гудрон. — А мужики ничего так, фактурные: бицепсы с мое бедро. Интересно, говорить они уже умеют? Или только мычат друг другу?

— Ты подойди познакомься, — предложил ему Гриша. — Все-таки мы для них инопланетяне. Так, мол, и так, приветствую вас от имени жителей всей Земли! Скажи, что тебя специально сюда послали наладить технологии. Ткацкие станки всякие, чтобы они с голыми задницами не шастали. Металлургию, счет, письмо и прочие театры. Они тебя к своим отведут, а те вождем сделают или даже императором. Император Гудрон Первый! Звучит-то как, а?! Подберешь себе даму, чтобы шерсти поменьше, а вот здесь и вот здесь, — Гриша волнообразными движениями ладоней объяснил, где именно, — побольше. И заживешь с ней душа в душу. А то и целым гаремом обзаведешься.

Сноуден, вероятно представив Гудрона в окружении гарема из обезьян, едва сдержал смех. И не только он. Заулыбались все, даже Светлана хихикнула, благоразумно прижав ладонь ко рту.

— Сейчас! — Гудрон тоже улыбался. — Что-то они мне доверия не внушают. Видел, какие у них кулачищи? Дадут им разок по кумполу, и все, Митькой звали. Проф, а ты чего такой взбудораженный? Родню, что ли, увидел?

По Славе хорошо было видно, что он горит желанием рассмотреть приматов вплотную. Но и слова Гудрона не лишены здравого смысла. Несмотря на оазис, реакцию этих существ предсказать сложно. Впрочем, как и всех остальных, от которых на всякий случай мы старались держаться подальше. Слава лишь отмахнулся.

— Георгич! — попросил он.

Грек понял его без всяких объяснений и молча протянул бинокль. Слава припал к нему так, как припадают к кружке холодного пива, намаявшись на июльской жаре. Правда, долго рассматривать обезьян ему не пришлось. Тот самый самец, который то и дело посматривал в нашу сторону, подал команду. Жестом или голосом, определить не получилось. Но послушались его беспрекословно, и вся стая скрылась в лесу.

— Унюхал, наверное, — предположил Янис. — Вряд ли он смог разглядеть.

— Вполне вероятно. — Слава вздохнул с сожалением. — Хотя их реакция не совсем понятна — все-таки оазис.

— Возможно, не очень-то он и оазистый. А вздыхать-то зачем? Ну, обезьяны, может, теперь они на каждом шагу попадаться будут.