Один и без оружия

Так вот, когда вырастут дети, рожденные от эмоционалов, и проснется в них дар, конкуренция между ними станет огромной. Или наоборот — исчезнет. Потому что эмоционалов будет столько, что всех их не уберешь. Цены на заполненные жадры обязательно упадут, и они станут доступны как жареные семечки. Получается, Игорь, в интересах всего местного человечества сделать как можно больше детишек. Это будет твоим личным вкладом во всеобщее счастье. А что, логично ведь, черт побери! Жаль только, не получится по прибытии встать посреди Станицы и объявить: «Кому ребенка от эмоционала?! Самого сильного из всех известных! Налетай: я здесь проездом!» Понятное дело, отбирать буду только самых симпатичных.

— Чего разулыбался-то?

— Да так, своим мыслям.

— Лучше по сторонам смотри.

Слышал уже, причем не раз. Вы расслабьтесь, парни! Понимаю, что груз у вас ценный. Интересно, кстати: в чьем он рюкзаке припрятан? Или вы жадры между собой распределили, чтобы все яйца в одну корзину не класть? Только напрягайся тут, не напрягайся — не поможет. Потому что если во-о-он на той скале, скрываясь в зеленке, сидит человечек с приличной винтовкой, ничто нас уже не спасет. Выщелкает он всех в пять секунд: спрятаться посреди реки негде. И принесет течение лодку прямо ему под ноги: там излучина. Тут смотри не смотри, даже оружие вскинуть не успеешь. А если даже успеешь: куда именно стрелять?

На ухвостье острова действительно оказалась стоянка. С первого взгляда становилось понятно, что пользуются ею довольно часто. Стоянка добротная: навес из плах, покрытых сверху дерном, хорошо оборудованный очаг и даже лежанки. И расположена удобно, например для обороны. Толковый человек ее обосновал. Где надо кустарник вырублен, где необходимо оставлен, а кое-где настоящие стрелковые ячейки из камней выложены.

Но даже там мои спутники вели себя настороженно. А самый бородатый из них, который был старшим, когда я спросил, как будем дежурить ночью, буркнул:

— Спи, без тебя обойдемся.

Не доверяют. Опасаются, что глотки им перережу и заберу сокровища себе. Но это их дело, проспать всю ночь я буду только рад.

Ночь прошла спокойно. Я просыпался лишь однажды, причем по собственной воле и буквально на пару минут. Утром, когда начало светать, меня разбудили несильным толчком в плечо.

— Дима, проснись, скоро отправимся.

Мне уже настолько было привычно свое новое имя, что даже спросонья сообразил: обращаются именно ко мне. Хотя, возможно, решающую роль сыграл толчок. Полежал еще немного, вспоминая сон перед самым пробуждением. А тот был хорош! И связан напрямую с тем, о чем я размышлял накануне, рассуждая о личном вкладе в этот мир.

— Все лыбишься?

— Ага. Настроение хорошее. — Чего и вам желаю. — Завтракать будем? — поинтересовался я, обнаружив, что завтраком и не пахнет.

— На ходу перекусим.

Ну хоть не сказали, что уже в Станице.

Порог ничего серьезного собой не представлял. Так, не порог, шивера. И уж тем более не водопад. Мы прошли его, практически не заметив. Еще несколько часов монотонного плавания, пока наконец не показалась сама Станица.

Лимпопо в этом месте резко меняла направление, огибая возвышенность, на которой поселок и располагался. Археологи утверждают, наши предки любили селиться именно в таких местах. И подтверждением тому многочисленные раскопки. Собственно, да: близость реки, которые когда-то и были единственными дорогами что зимой, что летом. Возвышенность, куда не заберется половодье. Ну и обороняться проще: с двух сторон охраняет откос. Наверное, имеются и еще какие-нибудь преимущества, но даже этих троих уже за глаза.

— Что это? — удивился я, обнаружив двухэтажное здание, которое никак не могло быть местной постройкой.

— Школа.

А ведь и точно, именно она. Типичная сельская школа времен СССР, сложенная из красного кирпича. Без всяких архитектурных изысков, но даже на вид добротная. Только часть крыши не под шифером, а под тесом.

— Целая?

— Кому же придет в голову ее ломать? — удивился уже Игорь.

— Я имею в виду: когда ее угораздило здесь появиться, она была целая?

Вокзалу дал название именно железнодорожный вокзал. Но там часть крыла оказалась как будто отрезанной чем-то острым. Ровнехонько так отрезанной, до зеркального блеска.

— А шут ее знает, вроде целая. Говорят, когда ее обнаружили, в ней даже парты были и учебники всякие с глобусами.

«Удачненько она здесь приземлилась, прямо в оазисе», — размышлял я, разглядывая человека на берегу, который показался мне знакомым. Сначала даже сердце екнуло: один из людей Грека! А значит, я не ошибся в своих предположениях. Увы. Человек повернулся к нам лицом и оказался не кем иным, как Иваном. Тем самым Иваном, который провожал всех нас на Хуторе. Или его братом-близнецом. Чего точно не могло случиться: здесь не только родственников никто никогда не встречал, но даже знакомых. Земных знакомых.

Он что, на мотоцикле сюда приехал?! Или у них какой-нибудь дельтаплан с мотором припрятан?