Один я остался без силы!

В доме Юного Супера снова пропало электричество. И теперь оно отказывалось возвращаться, даже несмотря на бесчувственное состояние мальчика. Похоже, он напрочь вырубил щитки…

Кабздец! Мы-то, конечно, мелкие, но проблемы у нас теперь будут очень большие.

Удивительно, но источник Кирюши не выгорел до основания. Внутри по-прежнему колыхался небольшой огонечек, который при правильном воздействии можно было раздуть до адекватных масштабов.

Следующие десять минут воспитательница старательно опаивала мальчика набором каких-то лекарств, а затем, когда он пришел в чувство, повела его в прихожую и помогла одеться.

Кирюша больше не пытался применить собственные способности. Видимо связал таки потерю сознания с тотальным выключением света. Соображает — уже хорошо.

Судя по звукам, доносящимся из прихожей, разговоры шли на повышенных тонах. И мне очень хотелось послушать, о чем именно они там говорят.

Поэтому я дождался, пока остальные детишки вернутся к играм и общению, после чего двинулся в сторону выхода. Дверь была приоткрыта, так что если аккуратно туда протиснуться и сразу шмыгнуть за шкаф, то меня точно не заметят.

Хоп… что есть сил втягиваю пухленький животик и оказываюсь в прихожей.

Сразу прячусь за шкафом. Голоса звучат совсем близко, но выглядывать не решаюсь. Если родители Кирюши или воспитательница смотрят в мою сторону, то сразу же спалюсь.

Сам шкаф длинный, почти два метра высотой, идет вдоль всей стены. Почему такой высокий? Да все просто: нижняя половина использовалась для хранения уличной одежды малышей, а вот в верхнюю закидывали игрушки и всевозможную амуницию. По крайней мере, именно оттуда воспитательница доставала мячи и прочие аксессуары, предназначенные для уличной прогулки.

Тем временем разговор продолжается. Родители возмущены, но стараются сдерживать свои эмоции, чтобы не привлекать излишнего внимания. Воспитательница так и вовсе говорит полушепотом, из-за чего ее слова очень сложно различить.

Смотрю наверх — именно туда мне и надо. Вытягиваю ручки, затем хватаюсь за край и ловко притягиваю себя под самый потолок. В который раз радуюсь, что к нам на сеанс пришел Супер с такой полезной способностью.

Оказавшись наверху, плавно растекся по шкафу и затаился. Пыли тут практически не было, что говорило о хорошей работе нашей уборщицы. Зато в углу сидел немаленький паук и, казалось, следил за моими действиями.

Ну и черт с ним. Еще я насекомых буду бояться… да я совсем недавно сражался с его дальним сородичем, который в сотни раз больше! И вышел, кстати, победителем! Так что пусть он меня боится, а не наоборот.

Окончательно забыл о пауке, затаил дыхание и прислушался…

* * *

С самого детства Кольцевой Матвей считался слабым Супером, ведь все, на что он был способен — это общение и управление насекомыми. Звучит, вроде как, очень перспективно, но только до того момента, когда узнаешь, что предел его контроля — это только видеть глазами насекомого. И то, максимум пятью-девятью паучками, с которыми у него были «особые» отношения.

Ну что поделать, если именно паукообразные наиболее легко откликались на его «зов». Мухи и мошки были откровенно безмозглыми, муравьи постоянно переключались на команды своей царицы, а летающие насекомые то и дело во что-нибудь врезались.

Нет, Матвей с легкостью брал под контроль и их, но это всегда доставляло ему некоторый дискомфорт, от которого он всячески пытался оградиться.

Все изменилось, когда в его «интернат для уникальных детей», что располагался в Мурманске, пришел неприметный худой мужчина, который с ходу оценил его способности. Матвей впервые видел, чтобы документы на усыновление оформлялись настолько быстро.

Казалось, еще утром он уплетал сероватую безвкусную жижу в общей столовой, а уже к вечеру сидел в огромном обеденном зале и с удивлением смотрел на разложенных перед ним омаров. Он очень хотел их съесть, но понятия не имел, как это сделать правильно, чтобы не опозориться на глазах у человека, который подарил ему шанс на новую, куда более счастливую жизнь.

В итоге мальчик совсем смутился и так и не притронулся к столь желаемому угощению.

Спустя минут десять полной тишины этот мужчина аккуратно вытер губы салфеткой, отложил ее в сторону и затем подошел к Матвею. Бывший интернатовец инстинктивно сжался, опасаясь последующего наказания. Но он все равно готов был терпеть что угодно, лишь бы не возвращаться обратно.

Мужчина же взял в руки нож и склонился над омаром.

— Слушай внимательно, Матвей, показывать буду всего один раз.

Он взял омара и положил его брюшком вверх, затем острым ножом разрезал его пополам вдоль брюшка, начиная от головы и заканчивая хвостом. А дальше отделил клешни и хвост от туловища.

Все свои действия мужчина подробно комментировал, в то время как Матвей буквально впитывал эти знания. Да, они касались обычной еды, да, возможно, были бесполезными, но мальчика впечатлило то, с какой заботой новый отец ему обо всем рассказывает. И даже не ругал в процессе, чего в его жизни никогда не случалось!