Один из демонов

«Популярность угнетает всегда, за исключением тех случаев, когда она просто выводит человека из себя», – подумал Моллой и направился к сидевшему за кружкой пива лысому старику. Несмотря на небритость, он производил более приятное впечатление, чем буйная группа в углу.

– Я могу присесть?

– Сделайте одолжение! – ответил тот чуть заплетающимся языком.

Моллой скривился, когда увидел на его лацкане индекс «Е» – «эхо», но развернуться было бы уже невежливо. Департамент Социальных Отношений не оценит. Какую работу выполняли «эхо»? Самую простую, что требовала минимальных умственных усилий, поскольку классы социума – это, прежде всего, шкала интеллекта и только потом, как следствие, уровень благосостояния.

– Судя по индексу коммуникатора, вы подвизаетесь на ниве умственного труда, – сосед по столику кивнул на воротник Моллоя и неторопливо пригубил свое пиво. Он не спрашивал, а скорее утверждал. Пальцы у него слегка подрагивали.

– Да. Занимаюсь архитектурным и математическим моделированием различных объектов. Просчитываю сразу максимум параметров. Могу, к примеру, спроектировать небольшой спальный район или курортный «арриал», – осторожно сказал Моллой, стараясь быть дружелюбным.

– Как интересно. Вы создаете ландшафты Райских парковых зон?

– Пока нет. К сожалению. Вернее, не знаю. Я понятия не имею, где географически будет располагаться объект, мне известны лишь условия задачи. Мой последний комплекс, к примеру, носит название Прайд, – вежливо пояснил Моллой, не замечая вспыхнувшего взгляда собеседника. – До этого я занимался созданием местности с наименованием Инфиделити, – добавил он и робко поинтересовался. – А–а–а вы?

– В неведении – благо, – прошептал старик. – Неужели вам не интересна дальнейшая судьба собственных работ?

– Без малейшего понятия, – отрезал Моллой и повторил вопрос. – А какова ваша специализация?

– Я изучал этос, – охотно ответил незнакомец, но потом вымученно улыбнулся и выдавил. – В прошлом.

– Что–то связанное с социологией?

– Можно и так сказать. А еще можно уточнить, что среди гнилых яблок всегда небольшой выбор, – туманно пояснил сосед по столику.

Он воинственно уставился на свою кружку, икнул, виновато прикрыв рот ладонью, потом вдруг поднял ее и в едином порыве опустошил досуха. После чего тут же заказал другую через меню коммуникатора. Тот ответил трелью рубиновых сигналов. Плохой признак. Так общественные институты реагировали на вопиющие нарушения. Моллой испытывал непреодолимое желание смыться.

– Мои труды были признаны неактуальными. Скажу больше, вредными, – с этими словами пожилой мужчина ухватил принесенный официантом бокал за влажный бок и едва не выронил из рук. Пенные брызги разлетелись по пластиковой столешнице.

– Святые угодники, – пробормотал он, вытирая капли рукавом комбинезона. – Меня зовут Рими.

– Моллой.

«Неужели традиционал?» – затравленно подумал Моллой.

Так общественная мораль называла приверженцев ортодоксальных религий. За подобные взгляды не штрафовали, но все же…

– Рад встрече. Скажите, вы кому–то нужны? Кто–то счастлив от того, что вы есть? Или вам пока, в силу собственной молодости, не приходилось задавать себе такие вопросы?

– Признаться…, – начал сбитый с толку Моллой.

– А мне вот пришлось, – перебил его Рими. – И я не пожелаю никому оказаться в моей шкуре. Вы знакомы с работами Дюфора?

– Разумеется.

– Ну, конечно. Кто же из нас не знает апологета нынешнего порядка. Так вот я попытался рассмотреть альтернативные возможности шкалы общественных ценностей, – Моллой отметил, что голос его собеседника окреп. Видимо, он не был в таком сильном подпитии, как показалось на первый взгляд.

– Позвольте, а зачем?

Старик важно откашлялся, как если бы выступал перед аудиторией:

– Философский вопрос. Мы обязаны рассматривать разные варианты, чтобы не скатиться в догматизм. Веками бытовала денежная система, как универсальный эквивалент товаров и услуг. Теперь, благодаря Дюфору, ее сдали в архив. Люди вынуждено зарабатывали деньги, и это было признано несправедливым. Теперь все наоборот и мы, наемные рабочие, выступаем продавцами. Продавцы своего ума и времени, как реализации первого. А государство и частные корпорации покупают наши способности. «Любая экономия сводится к экономии времени». Так считал Карл Маркс. Но чтобы грамотно распорядится временем, нужен интеллект. Он и стал отправной точкой нового порядка. Наш разум был инвентаризирован, раздроблен и превращен в платежную систему. Каждое действие человека теперь получает материальную оценку в плане разумности. Не желаете закурить? Правильно – пачка сигарет стоит пятьдесят «РМ», да еще на нее накрутятся штрафы от всевозможных департаментов и министерств. Курить теперь очень глупо. А если бы табак рос в окрестностях нашего города, и за него поступали дотации, тогда как?

– Все равно не стал бы, – осторожно сказал Моллой.