Один из леса

– Здесь можем пересидеть ночь, – сказал я. – Все равно сейчас сил не хватит куда-то идти. Но вообще это место слишком близко к шахте с файтерами.

– Зато, как я понимаю, не на пути, по которому они обычно перемещаются, – возразил он, зубами отрывая кусок от ломтя жесткого вяленого мяса.

– Всех их путей мы не знаем. Ты как хочешь, а я завтра сваливаю.

– Завтра пойдем, – согласился он и потрогал плечо. – Болит, но пулю мы вытащили, и то хорошо. А как твои руки?

Я вяло пошевелил темными от «зеленки» пальцами. Левое запястье крепко стягивала повязка.

– Не сказать, что хорошо. Так… терпимо.

– Стрелять можешь?

– Во всяком случае, если припрет, очень постараюсь смочь.

– Ага. Слушай, курева нет у тебя? Жаль. Я вообще почти не курю, но иногда тянет… Ладно, да будет чифирь!

Пока пили темно-коричневый пахучий чай, Калуга, не способный долго молчать, вещал:

– Слыхал, брат, легенду про Поселенца, нашедшего Эдем? Нет? Так сейчас услышишь! Был он краевцем, но ушел оттуда на поиски Эдема. Подался в Лес, без оружия, с одним только охранным амулетом да несколькими артефактами. Одни говорят: с «живокостом» и «пружиной», другие – что с «погремушкой»… да и неважно это. Долго бродил Поселенец по Лесу, спал на голой земле, чем питался, неизвестно, вроде даже научился есть листья и кору, хотя в это трудно поверить. Вот шоколад и мясо – другое дело, а кора да листья… Человек – не олень, долго на таком не протянет. Но главное, в конце концов выбрался Поселенец на большую, даже огромную поляну красоты неописуемой. Такой густой, сочной, зеленой травы будто и не бывает на свете, а уж вода в протекающем через поляну ручье была настолько чистой, что если начинал ее пить человек, то молодел с каждым днем. Не сразу понял Поселенец, что нашел он заветный Эдем! Внезапно небо потемнело и начался Шторм – не понравилось Лесу, что кто-то прошел в Эдем. Однако Поселенец не только выжил, но и получил очень ценное качество: научился предчувствовать Шторм. После того жил он в Эдеме больше года, однако захотелось ему рассказать людям о своей находке и привести их за собой на эту… поляну обетованную. И тогда отправился Поселенец из Эдема обратно в Край. Сам Лес расступился перед ним, указывая дорогу домой. Но в пути напали на него несколько кочевников… и Поселенец, не погибший от лап зверей, переживший Шторм, нашедший Эдем, погиб от пули какого-то жалкого дикаря-байкера! И как только Поселенец испустил дух, Лес устроил такой Шторм, какого до этого никто не видел. Сотни людей полегли в округе. После смерти Поселенца все знания об Эдеме пропали, а дух его остался блуждать по Лесу. Теперь встреча с ним у краевцев считается хорошим знаком. Он не только может помочь своим, но появление его предвещает Шторм. Поселенец стал легендой, героем для других краевцев на веки вечные. Вот так-то.

– И к чему ты это? – спросил я.

– Да вот все думаю насчет Края… Э, ладно, неважно! Ты сам как считаешь, есть Эдем или нет? Ну, свободное от деревьев пространство в глубине Леса, где жизнь легка и, как бы сказать… привольна.

– Я о таких вещах не думаю.

– А ты задумайся, задумайся, брат! Оно иногда полезно даже для самого приземленного человека: подумать не только о хлебе насущном, но и о… – Калуга пошевелил в воздухе пальцами, – о манне небесной.

Я на это ничего не ответил. Туман разошелся, сквозь дыру был виден склон холма. Зато дождь стал еще сильнее, мерный шум воды стоял по всему военно-научному комплексу КИБО-3.

Положив голову на рюкзак, я одним глазом лениво наблюдал за Калугой. Я рассказал ему про лабораторию, файтеров, пси-управление и Мобильный Командный Центр, но не сказал ничего об отце и своих воспоминаниях. Как и про тетрадь Травника с пузырьком, полным густого зеленого вещества. Я и сам не знал, что со всем этим делать, не понимал, куда мне двигаться дальше. Ясно одно: отца надо искать, а если он мертв – искать информацию о нем, следы его деятельности. Но где и как? С кем говорить, куда идти? Не было даже намека на направление, в котором нужно действовать.

Дождь шел и шел. Мы выпили чифирь, еще поели, а когда стемнело, положили возле дыры несколько листов жести, гремящих при любой попытке пройти по ним. Договорились, что Калуга дежурит первым и через три часа разбудит меня, но он не разбудил – лишь утром я проснулся от пения речитативом. «А я к скупщику спешу! И в рюкзаке моем товар! Меня сегодня ожидает фантастический навар! Но дверь никто не открывает – заперта на засов! Неподалеку наблюдаю стаю бешеных псов…» – жизнерадостно декламировал охотник. Открыв глаза, я увидел, что он, голый до пояса, с обмотанным повязкой плечом, стоит на коленях перед воткнутым в землю осколком зеркала. Вытаращив глаза и шевеля губами, Калуга брился при помощи ножа.

Дождь закончился, снаружи было ясно, тихо и сыро. И почти тепло.

После завтрака он спросил:

– Ты куда теперь?

– Пока без понятия, – признался я. – У меня есть цель, но нет плана, не знаю, как ее достичь. Надо думать.

– А я вот решил на северо-запад податься.

– К лагерям бродяг? В той стороне их много.

– Нет, дальше.