Один из нас лжет

– Ситуация в Бэйвью, штат Калифорния, стала на этой неделе возмутительной: нетрадиционная сексуальная ориентация ученика, замешанного в деле об убийстве, после нескольких допросов в полиции стала достоянием гласности, что вызвало бурю в СМИ. Это не может оставить равнодушным ни одного американца, которому дороги права на неприкосновенность частной жизни.

Тут я вспоминаю, что Мигель Пауэрс – гей. Это стало известно, когда я уже училась в старшей школе, и не по его воле. Все случилось, когда в Сеть попали фотографии, на которых он целуется с мужчиной. Судя по его настрою, он ту историю не забыл.

Злодеями вдруг оказываются полицейские Бэйвью. У них нет улик, они портят нам жизнь, и они нарушили конституционные права Купера. Они оправдываются: представитель полиции утверждает, что вопросы задавались осторожно и утечка не допускалась. Но в дело хочет вмешаться АСГС[6]. И на экране Эли Кляйнфельтер из «Пока Не Будет Доказано» говорит о том, что дело с самого начала велось из рук вон плохо: из нас четверых сделали козлов отпущения, но никто не задался вопросом, кто еще мог желать смерти Саймона Келлехера.

– Про учителя все забыли? – спрашивает он, перегибаясь через свой захламленный стол. – Это единственный присутствовавший там человек, с которым обращаются как со свидетелем, а не подозреваемым, хотя возможностей у него было больше, чем у других. Это нельзя сбрасывать со счетов.

Мейв наклоняется ко мне и шепчет:

– Надо бы тебе работать на «Пока Не Будет Доказано», Бронвин.

Мигель переходит к следующему вопросу: «Кем же был Саймон Келлехер?» На экране появляются школьные фотографии Саймона, сопровождаемые воспоминаниями о его хорошей учебе и чудесной семье, называются все клубы, в которые он входил. Потом на экране возникает Лея Джексон на фоне газона у школы. Я оборачиваюсь к Мейв, вытаращив глаза, она поражена не меньше моего.

– Это сделала она, – говорит Мейв словно про себя. – Она и вправду это сделала.

За интервью с Леей следуют рассказы других ребят, пострадавших от сплетен Саймона, в том числе и Эйдена Ву, и той девочки, которую родители выгнали из дома, когда разошлась новость, что она беременна. Мейв берет меня за руку, когда Мигель бросает последнюю свою бомбу: скриншот ветки дискуссии в «Форчан», где выделен пост Саймона о худшей школе графства Орандж.

Послушайте, я в принципе поддерживаю концепцию насилия в школе, но этот мальчик проявил прискорбное отсутствие воображения. В смысле результат налицо, цель достигнута, но очень прозаично. Разве мы этого не видели уже сотни раз? Деточка устраивает в школе стрельбу, стреляется сам – прямо кино в одиннадцать. Да поднимите же вы ставки, бога ради, сделайте что-нибудь оригинальное!

Может, гранату? Самурайский меч? Удивите меня, убирая стадо тупых леммингов. Больше ни о чем не прошу.

Я вспоминаю, как Мейв набирала сообщение в тот день, когда так расстроила Джену во время ланча.

– Так ты на самом деле отправила это в передачу? – шепчу я.

– На самом деле, – шепчет она в ответ. – Но я не знала, что они это используют. Со мной никто не связывался.

К концу передачи полиция Бэйвью предстает шайкой негодяев, и Саймон недалеко от них ушел. Эдди, Нейт и я – случайные прохожие, попавшие под перекрестный огонь без всякой своей вины, а Купер – просто святой. Просто поразительно, как все перевернулось.

Не знаю, можно ли назвать это журналистикой, но передача «Следствие ведет Мигель Пауэрс» резко меняет ход вещей. Кто-то размещает на «Change.org» петицию с требованием прекратить следствие, и она собирает почти двадцать тысяч подписей. Командам главной лиги и колледжей приходится отбиваться от вопросов, действительно ли они подвергают дискриминации игроков-геев. Тон СМИ меняется, больше вопросов задается уже о ведущей дело полиции, чем о нас. И когда я в понедельник возвращаюсь в школу, меня снова замечают и со мной разговаривают. Даже Ивэн Нейман, который вел себя так, будто мы вообще незнакомы, при последних звуках звонка проталкивается ко мне и спрашивает, пойду ли я на тренировку по матбою.

Может быть, моя жизнь никогда не станет полностью нормальной, но к концу недели я начинаю надеяться, что в ней хотя бы будет меньше криминала.

В пятницу вечером я, как обычно, связываюсь по телефону с Нейтом и читаю ему последний пост с «Тамблера». И там даже вроде бы собираются сдаться: