Один к трем

Флешка смахнула несколько страниц по перекрестным ссылкам, где она и прочитала этот стишок, и продемонстрировала Джею страницу источника. Там красовалось, в окружении рекламы, большими буквами шрифта «под иероглифы», на японском и русском — «Дом Воробья».

— Сейчас это что-то вроде символа. Но тридцать лет назад «Дом Воробья» был вполне себе известной группой.

— Террористической? — вздохнул Джей.

— Музыкальной.

— Ох...

— Странно, что вы о ней не слышали, — заметил Китти. — Я родился позже, но и то наталкивался то тут, то там.

— Не все так привержены японской культуре, Китти.

— Некоторые хакерские группировки брали это название. Флешка права — оно быстро стало символичным.

Джей, посражавшись какое-то время с собственным планшетом, тоже углубился в чтение.

Собственно, началось все и вправду с музыки. Малознакомый Джею мир японского андеграунда пятьдесят лет назад взорвался появлением многочисленной и чрезвычайно решительно настроенной группы музыкантов под предводительством некоего Ёсудзумэ. Справочник услужливо подкинул страницы с описанием мифологического демона-воробья, предвещающего беды, но так и не открыл настоящего имени фронтмена.

Туманные истории и личные легенды — публика всегда благоволила подобному, а на слухах, рожденных незнанием, многие музыканты взращивали целые толпы поклонников. Джей не был столь наивен, однако, чтобы считать, что за группой музыкантов в одинаковых безликих масках не стоит на самом деле отдел маркетинга какого-нибудь лейбла... Но справочник был неумолим — группа несколько лет существовала исключительно подпольно, записи распространялись бесплатно и без лицензии, а все интервью музыканты сворачивали на одну и ту же тему: перемен. Разговоры о новом звучании плавно переходили в сторону интернационализма, к которому Япония и сейчас была не слишком склонна, а в то время — тем более. Угар по западной моде, не без помощи правительства, к тому времени уже прошел, и Япония снова окуклилась, пропагандируя возврат к национальным ценностям на всех слоях культуры.

«Дом Воробья», как настоящие рокеры, презирали государственные установки. Никто так и не увидел их лиц, но по голосам, акцентам и поведению многие рассудили, что состав группы чрезвычайно разнообразен и насчитывает выходцев не только из Японии, но и Китая, США, Германии и России, как минимум. Собственно, даже их маски были своего рода протестом — музыкальная культура, да и просто культура Японии тяготела к красивым фасадам, но их «Дом Воробья» отметал, выбрав абсолютно одинаковые белые лица и абсолютно одинаковые черные костюмы.

Кроме всего прочего, музыка была действительно неплохой. Даже на привередливый вкус Джея, не выносящего практически всю современную музыку. «Дом Воробья» активно сочетал различные стили и традиции разных стран — чтобы понять это, музыкальных познаний Джея уже не хватило, но помогло описание — заявляя, что создают совершенно новое звучание, где нет места расовым и культурным предрассудкам.

Глубоко и серьезно бунтарская антиправительственная тематика быстро выплеснулась за рамки музыкального андеграунда. С исчезновением «Дома Воробья» — таким же стремительным, как и расцветом, родившим еще больше слухов и догадок, вплоть до того, что группу устранили японские спецслужбы, — название разошлось среди хакерских группировок, как и говорил Китти.

— И точно не дошло до терроризма? — не поверил Джей, листая справочник.

— Как ни странно, — отозвалась Флешка.

Китти вступился за честь исчезнувшей группы:

— Ёсудзумэ часто подчеркивал, что они не сторонники подобного. Изменения нового времени должны и проходить по-новому, все такое...

— С помощью информации, а не кулаков. Очень красивое явление, — задумчиво сказала Флешка. — Они действительно боролись исключительно словами. Верили, что влиять надо на поведение и характер, и тогда перемены пройдут естественно и безболезненно. В поздних интервью я могу прочитать даже... некий страх. Страх того, что их стилистика была подхвачена и извращена радикальными группировками.

— Действительно красиво, — согласился Джей осторожно. — Но... как бы сказать, эта красивая бескровная борьба никак не сочетается с тем, что устраивает Айна.

Дом Воробья должен был, очевидно, как-то поспособствовать им, раз уже такое сообщение сестрица разослала Джею, Флешке и Китти.

— Вероятно, нам придется иметь дело именно с тем, чего этот Ёсудзумэ как раз боялся, — озвучила его опасения Флешка. — С извращенной концепцией «революции в головах».

«Революция в головах» — у Джея против воли вырвался смешок. Бедный, бедный Ёсудзумэ, вряд ли ты предвидел, что твои слова в случае трех московских отщепенцев примут настолько буквальный оттенок? Что в их мозгах и впрямь свернется нечто, способное влиять на личности носителей?..

— Думаю, это... противостояние становится слишком идейным, — произнес Джей. — Напоминает о Клакере с его романтичными бреднями. Вы так не считаете?

Китти, поймав его серьезный взгляд, только поджал губы. Флешка выпрямилась на сиденье с ненормально спокойным выражением лица.