Один коп, одна рука, один сын

Его погрузили в машину к Лизе, накрыли одеялом. Манге старался его подбодрить, у Лизы на это времени не было: ей предстояло взорвать дом. Во-первых, чтобы уничтожить все следы, во-вторых, чтобы недвусмысленно заявить о том, что Заку и компании — конец.

— Там в погребе сидят двое ребят.

Выходивший на улицу отлить Ким обнаружил двух подростков в земляном погребе, о котором забыла (преднамеренно или непреднамеренно) упомянуть Луиза. Он был скрыт в зарослях сада, окруженный кустами и деревьями.

— Двое? — уточнила Фрэнси.

— Да, — подтвердил Ким.

«Интересно, что Зак сделал с остальными? — удивилась Фрэнси. — Или их не так уж много, как нам казалось?»

— Вооружены? — спросила она.

— Нет, — ответил Ким.

Фрэнси задумалась: «Никакой пощады? И теперь никакой пощады, папа?»

— Посади их на заднее сиденье в мою машину, — распорядилась она. — Вы с Вигго за ними присмотрите.

Вигго, похожий на привидение, у которого болит живот, кивнул и поплелся за Кимом.

— Фрэнси, тебе бы тоже в больницу. Твое плечо… — забеспокоилась Лиза.

— Я в порядке, — ответила Фрэнси. — Проверю дом еще разок. Потом взрывай.

Она вошла в дом и осмотрела всех убитых. Зака среди них не было.

22 Тайм-аут

Сидя на крыльце, Фрэнси и Юсеф наблюдали за участниками августовской вечеринки в саду Среди них была ловко прыгавшая на костылях Петра, которая выглядела на удивление бодрой и веселой, несмотря на перенесенную операцию и множество переливаний крови. Плечо Фрэнси зашила мадам Гастон. Было не очень приятно, но события в бункере ее сильно закалили — по крайней мере, физически. Психически она стала и ранимее, и сильнее. То, что она справилась с тяжелейшим кризисом, уже само по себе было серьезным достижением, но Фрэнси прекрасно понимала, чего ей это стоило, какой слабой она стала и сколько времени понадобилось на то, чтобы восстановиться.

Нет, она еще не оправилась окончательно, нужно было время, много времени. Но ей удавалось хорошо это скрывать, в том числе и от себя самой. Только очень ранним утром, когда не спалось, когда терзал страх, она не могла скрыться от этой беды.

— Тебе бы залечь на дно, — посоветовал Юсеф. — Полиция взяла след. Слишком много взрывов и крови. А детки, которых использовал Зак, привлекли дополнительное внимание.

— Знаю, — кивнула Фрэнси.

— Что будешь делать с теми двумя из погреба?

— Не знаю. В социальные службы не обратишься — слишком рискованно. Они очень много слышали и видели. Но ведь не убивать же их?

Юсеф промолчал.

— Папа?

— Что?

— Не убивать же их?

— Тебе решать, не мне.

— Да, но ты бы ведь не стал?

— Конечно нет. Только в целях самообороны.

Наступила тишина. Теперь она увидела, как постарели его руки. Большие, но все же изящные, с длинными, тонкими пальцами, вены проступают. Ладони изрезаны глубокими линиями: линия жизни, линия судьбы, шрамы от ножа.

Однажды, еще в детстве, она спросила его, почему у людей на ладонях линии. Юсеф ответил, что каждая черточка соответствует какому-нибудь важному поступку. Хорошему или плохому — значения не имеет, главное, что поступок важный. «А кто определяет, насколько он важный?» — подумала тогда Фрэнси. И сейчас она по-прежнему не знала ответа на этот вопрос.

— Мама сильно дуется? — спросила Фрэнси.

— Ничего, это пройдет, — ответил отец.

Вообще-то Грейс не дулась, а была в ярости. Из-за Антона. Она узнала, что тот стал работать на Фрэнси. Но дело было даже не в этом. Грейс считала его своей собственностью — она его нашла, пыталась наставить на путь истинный (подальше от наркотиков), но появилась Фрэнси и втянула ее подопечного в мир криминала.

— Не понимаю, — жаловалась Фрэнси. — Нет, конечно, ей немного обидно, но ведь Антон не ее вещь. Он сам решил работать на меня. Кроме того, она живет так, как живет, благодаря тому, что раньше делал ты, а теперь делаю я.

Фрэнси сделала глоток пива. Ее бесконечно утомляли вечные метания матери, то пылавшей к ней любовью, то отдалявшейся.

— Дай ей время, — сказал Юсеф. — Она должна все это переварить, ты же знаешь.

— Да, конечно, но… — продолжала Фрэнси. — Я и сама не понимаю, куда подевался Антон. Надеюсь, с ним все в порядке.

— Он не пропадет. Не переживай. Есть будешь?

— Да, чуть попозже.

Юсеф взял тарелку, встал и пошел к гостям. Он ел, пил и получал удовольствие от общения с единомышленниками. Ему так не хватало всего этого — солидарности, чувства, что все они живут по единому закону. А что, если вернуться в бизнес? Или хотя бы дать небольшую гастроль вместе с дочкой? Но без ее разрешения не обойтись, а он вовсе не был уверен, что она согласится. Втихаря поработать свободным художником? Фрэнси придет в ярость, если узнает. «Нет, придется подождать», — подумал он и посмотрел на дочь, сидевшую на крыльце. Она словно не замечала праздничной кутерьмы.

Фрэнси действительно было не до веселья, но Крошка Мари так уговаривала ее устроить вечеринку. Конечно, победу над Заком надо отпраздновать.