Один лишний труп

— Ну, на то, чтобы провести брата Кадфаэля, хитрости у него не хватило. У Господа каждая душа на счету, — так он говорит. Теперь Николас по крайней мере погребен по-христиански, покоится в церкви, и на надгробной плите написано его честное имя.

— Я рад, — промолвил Торольд, — тому, что его не бросили гнить без погребения и не зарыли безымянным в общей могиле среди казненных, хотя и они были нашими товарищами и не заслужили такого конца. Если бы мы остались в замке, нас ждала бы та же участь. А если меня поймают, то мне еще представится возможность разделить их судьбу. И при этом, ты говоришь, король Стефан намерен наказать убийцу, который выполнил за него эту работу... Воистину, мир сошел с ума!

Годит и сама думала так же, правда, она чувствовала, что есть некая логика в том, что король взял на себя ответственность за смерть девяноста четырех человек, которых казнили по его приказу, но вовсе не собирается принимать вину за девяносто пятого, убитого предательски и без его ведома. Стефана возмутило то, как лиходей расправился со своей жертвой, а главное, он вознегодовал оттого, что убийца вознамерился сделать его соучастником этого злодеяния.

— Никто тебя не схватит, — уверенно заявила Годит. — Ну-ка попробуй, — достав из-за пазухи сливы, девушка рассыпала их по постели. — Это послаще хлеба.

Они по-приятельски сидели рядышком, ели сливы и швыряли косточки в воду сквозь щели в полу.

— Не могу я не думать о своем поручении, — рассудительно заговорил наконец Торольд, — некому, кроме меня, довести его до конца. Бог знает, что бы со мной стало, когда бы не ты да не брат Кадфаэль. Грустно мне будет, когда придется с вами расставаться — кто знает, доведется ли свидеться снова. Никогда не забуду того, что вы для меня сделали. Но как только я немного поправлюсь и смогу идти, мне нужно будет сматывать удочки. Да и вам будет безопаснее, когда я уеду.

— Кому безопаснее? Где? — бросила Годит, вгрызаясь зубами в пунцовую сливу. — Нынче безопасных мест нет.

— Может, и так, но, по крайней мере, в одних местах опасность меньше, а в других — больше. А меня ждет дело, и я готов довести его до конца.

Годит посмотрела на юношу долгим, встревоженным взглядом. До этого момента она ни разу не загадывала так далеко и вовсе не думала о расставании. Она же совсем недавно его нашла, а он, если она правильно поняла, собирается вырваться из ее рук и исчезнуть из ее жизни. Что ж, пусть попробует — у нее есть союзник в лице брата Кадфаэля.

Напустив на себя строгий вид, какой она приметила у своего наставника, Годит авторитетно заявила:

— Если ты помышляешь о том, чтобы пуститься в путь, не поправившись полностью, то выбрось это из головы. Ты останешься здесь, пока тебе не разрешат идти, а это будет не так скоро — не сегодня и не завтра. Заруби это себе на носу!

Торольд уставился на нее в удивлении и восхищении, а потом откинул голову к бревенчатой стене и расхохотался:

— Ты говоришь ну прямо как моя мать — в тот раз, когда, пытаясь угодить копьем в мишень, я навернулся с лошади. Ей-Богу, я очень привязался к тебе, но ее я тем более люблю, и все-таки пошел своим путем. Годрик, я уже достаточно крепок, и подчиняюсь приказам, полученным прежде твоих. Ты бы на моем месте давно уже удрал — вон ты какой прыткий.

— А вот и нет, — яростно возразила Годит, — у меня ума побольше. Да какой от тебя толк, вздумай ты бежать — у тебя даже оружия нет. И лошадей тоже нет — ты же сам говорил, что отпустил их, чтобы сбить с толку преследователей. Далеко ли ты убежишь? И будет ли Фиц Аллан признателен тебе за твое недомыслие? Не стоит об этом и толковать, — ты отсюда до реки — и то вряд ли сумел бы добраться, а обратно тебя, как и в прошлый раз, пришлось бы брату Кадфаэлю на закорках тащить.

— Ой ли, Годрик, братец ты мой? — рассмеялся Торольд и глаза его игриво заблестели. На миг он забыл о своих важных заботах: дерзость этого юнца, сулившего ему неудачу и позор, и позабавила его, и задела. — Неужто я, по-твоему, совсем уж слабый?

— Как отощавший кот, — заявила девушка и запустила косточку от сливы между половицами, так что та с плеском упала в воду. — Тебя даже десятилетний малец запросто уложит на лопатки.

— Вот как! Ты в этом уверен? — Торольд откатился в сторону и здоровой рукой обхватил Годит за талию. — Ну держись, мастер Годрик, сейчас ты увидишь, на что я способен!

Юноша весело засмеялся, с удовольствием ощущая, как мускулы его напрягаются в предвкушении дружеской потасовки с добрым приятелем, которого не помешает, однако, малость окоротить, для его же блага. Он протянул раненую руку и легонько толкнул паренька в плечо — нахальный чертенок повалился на спину, успев только приглушенно пискнуть.

— Ну что, дружище, получил свое? — воскликнул Торольд. — Погоди, то ли еще будет — сейчас я тебя одной рукой уложу! — И в явном намерении выполнить свое обещание юноша уперся ладонью в прикрытую просторной туникой грудь Годрика.