Один литр слез

- Что? – ответила она, - Разве ты не ведешь себя немного эгоистично, говоря, что можешь писать в дневнике только в зависимости от своего настроения? Другое дело, когда ты в плохом состоянии, но сейчас тебе нужно думать, что ты все равно должна что-то писать.

Я научилась кое-чему еще из маминой жизни. Она была права. Если бы она сказала «У меня нет настроения готовить обед», я бы умерла от голода.

Рика навестила меня, когда я лежала в постели – у меня была простуда. Она села возле моей подушки и стала рисовать кроликов на наволочке при помощи маркера – большого и маленького кролика рядом. Она также нарисовала вокруг них три или четыре круга. Думаю, это должны были быть цветы.

- Ая, - сказала она, - Я подумала, что тебе может быть одиноко спать одной. Так что, пожалуйста, пусть они станут твоими друзьями.

Ее доброта снова довела меня до слез.

Сегодня утром я прочитала в газете об инвалиде в электрическом инвалидном кресле, который заочно учился 20 лет, чтобы приобрести квалификацию часовщика.

Я ничего не развиваю. Мое тело прекратило эмоциональный рост.

Интересно, есть ли вообще работа, которую я могу делать? (Мой брат говорит, что нет и я отчасти с ним согласна). Но я не думаю, что это совсем невозможно.

Все, что я могу делать сейчас это писать и изготовлять кимекоми. Даже если у меня нет работы, я, по крайней мере, могу помогать маме мыть пол, складывать белье после стирки и т.д.

Сегодня я собиралась сделать еще кимекоми, но потом, вместо этого, стала играть с сестрой. Тем временем мама убирала мою комнату.

«Оставлять мусор валяться – так делают только животные» - сказала она.

Я правда ценю то, что она сделала. Все волосы, застрявшие в ковре (возле татами) волшебным образом испарились. Но стало даже немного слишком чисто – я не могла расслабиться.

Я хотела знать, что чувствовала мама, убираясь в моей комнате. Ей пришлось провести полдня, заботясь о своем бедовом ребенке...

- Бедная Ая! – сказала Ако.

- Что смешного, Ако? – спросила я.

- Что смешного, Ая? – ответила она.

- Ничего, - ответила я.

- Бедная Ая! – сказала она.

Сегодня я тренировалась держать раскачивающийся стул и отпускать обе руки.

Я была не очень устойчивой и могла простоять всего около пяти минут, но я очень старалась. И почему я не могу сделать это лучше?

Мой брат также сказал: «Бедная Ая!» Снаружи было уже темно, и яркий экран телевизора тускло освещал его лицо.

Я хочу пойти куда-нибудь, где просторно.

Не хочу больше быть ограниченной.

Я чувствую такое сильное давление.

Я не могу выйти на улицу, потому что там холодно.

Я продолжаю думать о смерти и мне страшно.

Я не могу шевелиться... я разбита.

Я хочу жить!

Я не могу шевелиться, я не могу зарабатывать деньги, я не могу сделать ничего полезного для других.

Но я хочу жить.

Я хочу, чтобы меня поняли...

Рика толстым слоем намазала джем на бутерброд. Когда она ела, он капнул на пол. «Какое расточительство!» подумала я. Но мама просто вытерла джем и сказала «Что ж, жаль!» Откуда берется эта разница в отношении?

Когда мне не удалось встать со стула, я раздавила апельсин в кармане. Чувствуя себя как мама, я смогла подумать: «Что ж, жаль!»

Жестокие слова

Наконец-то на меня «сослались».

Мы с мамой ходили в больницу на обследование. Я чуть не упала в туалете, и мама меня поддержала. Я отчаянно цеплялась за нее.

Позади нас женщина лет 30, одетая в красную клетчатую ткань, прошептала своему маленькому мальчику: «Если не будешь себя хорошо вести, станешь такой как она».

Ее комментарий ранил меня и заставил почувствовать себя жалкой.

Мама подбодрила меня, говоря: «Что ж, если она растит своего ребенка, говоря ему такие вещи, то, когда она состарится, и у нее начнутся проблемы со своим телом, она, может быть, поймет, что учила его неверно и тот факт, что она не была хорошей матерью, будет преследовать ее».

Полагаю, в будущем мне чаще придется сталкиваться с такими вещами. Когда маленькие дети встречают кого-либо отличающегося от них самих, им становится интересно, и они пялятся на него. С этим ничего не поделаешь. Но это был первый раз, когда меня использовали как средство для запугивания детей. И это было очень жестоко.