Один мертвый керторианец

— А не мог никто из них уцелеть? Я так понимаю, что ухлопать вашего брата не так-то легко. И если кто-то остался жив, затаился на время, а сейчас начал действовать — как бы здорово это все объясняло!

— Безусловно, — согласился я. — Но это, увы, невозможно. Все они мертвы — окончательно и бесповоротно.

— Ну знаете ли… Всякое ведь бывает!

— Бывает, может, и всякое. Но это — не всякое. — Я чуть помолчал. — Неужели вы думаете, что этот момент не был тщательнейшим образом изучен перед тем, как последние тринадцать принесли клятву? Уверяю вас, был. Не говоря уж о том, что многие погибли на раннем этапе, то есть практически на виду, каждым отдельным случаем впоследствии занимались и Принц, и мой дядя. В частности, они вытащили на свет Рагайна, несколько лет числившегося в погибших. Все же остальные, по их обоюдным уверениям, мертвы. И я не верю, будто они оба могут ошибаться. Это исключено!

— Что ж, придется в это поверить, — не скрывая досады, вздохнула она. — Значит, и тут промах…

Мне почудилось, что я понял, ради чего она завела весь этот разговор. Не скрывая довольной улыбки, я заявил:

— А вы, Гаэль, все ж таки поразительно упрямы. Мы же вроде бы договорились завершить на сегодня поиски подозреваемых в убийстве Вольфара и ждать новых фактов. Но вы так и норовите к этому подобраться — не с той стороны, так с этой, из прошлого.

— Ах, герцог! — она вернула мне улыбку. — Это получилось непредумышленно. Попутно, так сказать. Что мне действительно не дает покоя, так это то, о чем я вас однажды уже спрашивала. Почему вы ввязались во все это? Помните?

— Помню, кстати, и то, что я вам ответил.

— Я тоже. А может, все-таки растолкуете?.. Сами же говорили — все равно я не отстану!

— Ничего. На этот раз я потерплю. Она фыркнула, помолчала, затем напустила на лицо самое язвительное выражение и закатила глаза к потолку.

— Право же, герцог, я начинаю подозревать, что за вашим молчанием кроется некая романтическая история. С трагическим концом к тому же… Что-нибудь в духе любовного треугольника, несбывшихся мечтаний, мести счастливому сопернику…

— Вы находите это пошлым?

Мгновенно осекшись, она опустила глаза, и лицо ее вдруг сделалось испуганным.

— О Господи!.. Неужели я угадала? — нетвердым голосом спросила она.

— Да, черт возьми! — Не в силах дольше сдерживаться, я вскочил с намерением увековечить контуры ее стройной фигуры, прошибив ею дыру в одной из стен каюты.

Но как раз в тот момент, когда я подумал, что наилучшим образом для моих целей послужит дверь, последняя неожиданно распахнулась. На пороге возник Уилкинс, поинтересовавшийся:

— Вы тут, часом, не уснули? Мы уже вошли в атмосферу Денеба. Через полчаса посадка!

Глава 4

Послушайте, герцог, неужели здесь всегда такая мразь? — Этот вопрос Уилкинс задал после того, как смог в третий раз ознакомиться с прелестями денебианской природы.

— Нет, обычно хуже. Мы попали в хороший сезон.

Откинув капюшон и расстегнув плащ, с которого ручьями текла вода, он поморщился:

— Все шутите?

— Видели поручни вдоль дорожки с причала?

— Видел.

— Натянуты для того, чтобы людей ветром не уносило. А мы смогли идти и за них не держаться. Повезло. Хорошая погода.

Несколько жалких матерных слов — вот и все, что придумал Уилкинс, и я мог его понять — даже двести ярдов по поверхности планеты действовали на психику весьма удручающе. Тем более что с ничем не смягченным буйством ветра и дождя майор столкнулся впервые, потому что два прежних выхода наружу — из брюха «Пелинора» в приемный бункер космопорта и при загрузке во флаер, промчавший нас через полпланеты, — состоялись в Сван-Сити, где теперь всюду оборудовали силовые купола, ограждавшие хотя бы от осадков… Впрочем, надо признать, мне прогулка тоже подействовала на нервы: угрюмая серая мгла, несущийся в лицо ветер, вколачивающий струи дождя прямо в кожу, словно и не замечая одежды, скользкий камень под ногами — все это слишком живо напомнило мне о самой, может быть, ужасной неделе моей жизни. Первой, после исхода с Кертории, неделе, которую я провел под открытым небом (всегда затянутом тучами) Денеба IV. Приходилось смотреть правде в глаза: я здорово сдал за полвека праздности — тогда мне удалось выжить, а сейчас, даже несмотря на полмесяца усиленных тренировок, меня наверняка прикончила бы одна только погода.

Все эти мысли не доставляли мне ни малейшего удовольствия, поэтому я охотно откликнулся на призыв Уилкинса, пересекшего тем временем небольшую площадку, на которой мы находились, и подошедшего к ограждению, поставленному со стороны пропасти.

— Нет, вы только гляньте на это! — воскликнул он, опасно перегибаясь через перила.