Один момент, одно утро

– Ладно. Один чай. Теперь садись, вот так.

Анна с облегчением садится за кухонный стол, и Стив, не спрашивая, массирует ей плечи. Он инстинктивно понимает, где нужно снять напряжение, и нежными движениями разогревает мышцы. Анна вертит головой, расслабляясь.

– Как хорошо!

Он находит узел мышц у нее на шее за затылком и усиливает давление большими пальцами.

– Да, именно здесь… Спасибо…

Она откидывается назад и целует его, куда попало – губы скользят по его рубашке, и Анна чувствует сквозь ткань мышцы у него на груди. Она чуть не возбудилась, но не совсем – слишком напереживалась от всего случившегося.

– Ну, рассказывай, – говорит Стив.

Анна снова вздыхает:

– Боже, это совершенно ужасно.

И, словно движения его рук выкачивают из нее весь негатив, из нее льется одним долгим потоком – поезд, такси, звонок Карен, больница, тело Саймона, дети.

Когда она заканчивает, Стив спрашивает:

– С Карен кто-то остался, когда ты ушла?

– Да, почти сразу приехала мама Саймона, и его брат Алан уже ехал прямо с работы. Он ушел пораньше, так что уже должен быть у нее. Помнишь его?

Стив кивает:

– Конечно. Хороший парень. Да, наверное, это было что-то.

– Они хотят выбрать для Саймона одежду, в которой его будут хоронить. Это будет занятие. – Анна вздрагивает. – Но, по крайней мере, Филлис, насколько я поняла, останется на ночь.

– Хорошая мысль. Не думаю, что Карен следует оставлять ночью одну. – Он прекращает массаж и возвращается к плите – помешать спагетти.

Сковорода стоит на медленном огне, и Анне слышно побулькивание. Потом Стив подходит к столу, со скрипом отодвигает стул и садится. Теперь его черед вздохнуть.

– Черт, бедная Карен. – Он трет глаза и проводит руками по волосам. – Боже мой! Наверное, теперь она не сможет себе позволить новый дом.

Анна кивает: он озвучил то, что они с Карен еще не обсуждали, – деньги.

Стив продолжает:

– У Саймона была застрахована жизнь?

– Думаю, да. Саймон думал об этом.

– Ты хочешь сказать: в отличие от меня, – смеется Стив, но в его голосе слышны горькие нотки. Он остро чувствует, что недостаточно зарабатывает.

– Да, в отличие от тебя, – соглашается Анна, но в ее тоне нет упрека, а только нежность. Сейчас она так рада, что Стив рядом, полон жизни и энергии, что у нее нет желания подшучивать над чем бы то ни было.

Ощущение жизненной энергии Стива вдруг возвращает ее в больницу. Она никогда не забудет вида Саймона. Раньше она никогда не видела мертвого тела и не знает, чего ожидала, но что-то было не так. При жизни Саймон был даже больше Стива – просто танк, а не человек, – но сегодня он показался ей совсем небольшим, такой серый, неподвижный.

Она наклоняется ближе к Стиву и берет в руки его ладонь. И снова ее поражает контраст – вот она держит руку своего мужчины так же, как раньше Карен держала руку Саймона. И вот рука Стива, наполненная теплой кровью, с пульсирующими венами, твердыми костями и упругими сухожилиями, с подстриженными ногтями и загрубевшей от физической работы кожей. Она сжимает ее, сжимает крепко. В это короткое мгновение у нее такое чувство, будто только эта рука удерживает ее, чтобы не смело прочь.

* * *

– Еще раз, мамочка, еще раз!

Карен закрывает книжку с картинками и откладывает ее в сторону.

– Два раза достаточно, Молли.

– И мама сегодня очень устала, – говорит мать Саймона Филлис.

Это не то слово: Карен изнемогла почти до оцепенения, но сон тут не поможет.

Пришел и ушел Алан, взяв с собой одежду Саймона, чтобы отдать в похоронное бюро. Она с трудом видела предметы и не могла выбрать одежду для мужа, но постаралась, и с помощью Филлис и Алана она отобрала темно-серый рабочий костюм, белую рубашку и любимый шелковый галстук Саймона.

Теперь Карен и Филлис укладывают Молли и Люка спать. Вместе им удалось покормить их – проще всего оказалось приготовить рыбные палочки и печеные бобы, – искупать, одеть в пижамы и без особых протестов отправить наверх, в их спальню. Карен была благодарна свекрови за помощь и поддержку; она боялась, что одна она бы просто сидела в комнате, обхватив детей, и все втроем они бы проплакали всю ночь. Но в течение последнего часа взрослые отвлекли Молли и Люка и вернули их в нормальное состояние. Тем не менее Карен понимает, что Филлис тоже страшно потрясена. Потерять сына ужасно в любых обстоятельствах, а потерять его на склоне собственной жизни и так внезапно – это удар, которого можно не перенести.

Ее мысли прерывает Люк:

– А где Синий крокодил?

Синий крокодил – их любимая игрушка, потрепанная, кое-где с дырками и торчащей из швов набивкой. Нелепо для крокодила; но он пушистый, хотя мех уже свалялся от долгих ласк. В последнее время Люк меньше им интересуется, но по-прежнему просит дать его, когда нужно утешение.

– Вот он, – говорит Карен, кладя игрушку в изножье кровати. Люк хватает крокодила и крепко прижимает к себе. – Тебя укрыть одеялом?

Люк упрямо мотает головой:

– Я хочу, чтобы меня укрыл папа, когда придет.

Филлис и Карен переглядываются. Он не понял?