Один момент, одно утро

– Нет, это платье не подойдет, – решает Анна и вешает его обратно в шкаф. Оно слишком летнее, слишком открытое – это будет непочтительно, оскорбит вкус Филлис. И все же быть одетой с головы до ног в черное кажется слишком мрачно для Саймона. А если надеть юбку и свитер с высоким воротником, которые она надевала на неделе вместе с темно-зелеными сапогами и каменными бусами? Ей нравятся эти сапоги, и, по крайней мере, она будет чувствовать себя комфортно – наверняка Саймон бы этого хотел.

Так странно – думать о том, чего бы хотел Саймон, когда его там не будет. Она не может вспомнить, когда в последний раз Карен собирала столько гостей без него. Анна слышит его голос, располагающий тон, он смеется над чьей-то глупой шуткой, спорит о политике, со страшным ревом гоняется вокруг дома за детьми…

И снова Анну поражают печальный факт: жизнь несправедлива.

Если она справедлива, то почему Стив живет себе, в ус не дуя, почему его наградили такими физическими данными, телом, которое способно переносить бесконечное пренебрежение здоровьем, в то время как Саймон – чьим единственным проступком было чрезмерное усердие на работе и излишние стрессы – был проклят в этом отношении и здоровье подвело его?

Стив на удивление крепок физически, и это подталкивает его на разные злоупотребления – его трудно убедить ограничить пьянки, ведь он так быстро восстанавливается.

Боже, как изменились ее чувства к нему с тех пор, как он готовил то барбекю.

Конечно, она по-прежнему его любит, но уже не боготворит так слепо. Просто не может, потому что, если быть честной с самой собой, – а ей почти всегда это удается, – Стив пьет все больше и больше с тех пор, как поселился у нее, а характер его портится.

Анне вспоминается вечер, когда он впервые встревожил ее. Они только что поужинали, и она попыталась предостеречь его от лишней выпивки: он – они – уже достаточно выпили. Она уж точно.

– Ты не сможешь меня остановить, – провокационно заявил он и проворно схватил свой бокал с кухонного стола.

Его реакция замедлилась, и, наливая вино в бокал, он расплескал вино повсюду, а когда в ярости выхватил бокал у нее, то сломал ножку. Тогда он схватил сломанный бокал, бросил его на пол и растоптал.

– Вот! – прорычал он. – Довольна?

Испуганная тем, что он может вытворить дальше, она убежала к Карен и Саймону, хотя было уже поздно. Они ее утешили и успокоили, но она еще несколько дней ходила потрясенная.

Конечно, потом Стив переживал и клялся, что исправится. В результате оба еще целый месяц не притрагивались к алкоголю – у Анны никогда не было с этим проблемы, но она надеялась, что ее воздержание облегчит задачу ему.

И все же, когда месяц истек, через несколько дней Стив опять взялся за старое.

С тех пор он то и дело срывался, и Анна выслушала бессчетное число его обещаний употреблять алкоголь умеренно. Но слова его ничего не значили, а смирение оказалось притворным. Он обманывал ее снова и снова и в итоге замучил совершенно.

А где он теперь? Точно. Валяется внизу.

Она злобно встряхивает юбку.

Черт с ним.

В это утро Стив может выбрать себе одежду сам. А она сбережет силы для Саймона. В конце концов, это его день.

* * *

– Что в нем не так? – Карен поднимает темно-синее бархатное платьице.

Молли топает ножкой:

– Хочу надеть новое платье!

– Но новое платье не подходит для похорон, – терпеливо объясняет Карен.

Как втолковать дочурке, что пурпурные и розовые цветы не годятся для такой церемонии? Кажется иронией, что Саймон любил это ее новое платьице.

– Это платье для Рождества, – убеждает она малышку и, пока Молли не устроила истерику, накидывает ей на голову синее платье. – Вот. – Карен поворачивает ее лицом к себе и одергивает подол. – Ты в нем очень хорошенькая. Теперь можно тебя причесать?

– Не-е-е-е-е-т! – вопит Молли.

Ее волосы мягкие и тонкие, как сахарная вата, и в них при малейшей возможности образуются спутанные клочки.

– Нельзя идти к папе с такими спутанными волосами.

– Ой!

Карен продолжает, несмотря на протесты Молли.

– Вот и все. – Она целует дочурку в макушку. – Хорошая девочка.

«Который час?» – думает она и смотрит на часы, чтобы понять, сколько у них остается времени.

* * *

– Уже почти девять, – говорит Лу, подходя к краю кровати с двумя чашками. – Ты хотела, чтобы я тебя разбудила.

– Я хотела? – бормочет Вик. Она поворачивается на бок и накрывается одеялом.

– Да. Я принесла тебе чаю. – Лу ставит чашку на столик у кровати. – У тебя сегодня гости.

– Черт бы их побрал. – Вик взмахивает руками над одеялом. – Мой дом рухнул.

– Не может быть! – дразнит ее Лу.

От шума просыпается София.

– Привет… – сквозь сон говорит она и улыбается Лу.

«Она выглядит очаровательно, – думает та, – такая растрепанная и с затуманенными глазами», – но говорит только:

– Чай.

– Спасибо.

София садится и через Вик тянется за чашкой.

Лу садится на край матраца.

– Тебе спешить некуда.

Вик с шумом отхлебывает.

– Я думала, ты едешь к своей маме.

– Еду, но могу подождать до полудня.

– Мне нужно домой, прибраться, – надувает губы Вик. – Зачем ты позволила мне так напиться?