Один на дороге

— Вы же не ввинчиваете сваю. Вы ее вколачиваете. Колебания, как вы знаете, распространяются в глубину. А откуда мы знаем, что там лежит? Может быть, среди прочего в подземелье находится энное количество инициирующей взрывчатки — гремучей ртути, азида свинца или, допустим, тзн, и вот что-то падает на них — кусок штукатурки с потолка, доска от стеллажа, мало ли что; и пусть объект заминирован даже не гексогеном или тетрилом, но просто толом — все равно, будет такой фейерверк, на какой мы не согласны. Хочу, чтобы вы поняли раз и навсегда: взрыв может произойти лишь в ту секунду, которую назначим мы, и не секундой раньше.

— Так, — сказал областной заведующий строительством. — И когда же эта секунда настанет?

— Об этом мы еще будем думать, — ответил на этот раз генерал. Наступила пауза.

— Иван Прокофьевич, да нельзя же так! — вдруг вскочил один из сидевших у стены, явно не самый большой начальник здесь, но, как видно, один из самых заинтересованных. — Они же, наверное, даже не представляют себе, что это за стройка! Какого значения!

— А вы как считаете, товарищ подполковник? — спросил секретарь горкома.

— Какой бы ни была стройка, люди, я думаю, дороже (на это возразить не смог бы никто). И не каждая военная задача решается при помощи жертв... Да не год же мы у вас требуем (я намеренно сказал не "просим", а именно "требуем", пусть поймут, что торговаться здесь не приходится, не базар). То, о чем мы говорили, тщательная подготовка к проникновению внутрь — это необходимость, сколько бы на это ни ушло времени. Иначе нельзя. Таково мое мнение.

Но в глубине души я уже понял: давить все-таки будут. И сильно.

— Итак, товарищ генерал? — обратился секретарь.

Генерал встал. Наверное, ему непривычно было объявлять свое единоличное решение именно в этом кабинете: на заседаниях бюро, даже при обсуждении вопросов особой папки, решал все-таки не он. Но генерал недаром генерал: он знает, что в любой момент и в любой обстановке от него может потребоваться то, для чего он и существует: принять единоличное решение и нести за него всю ответственность, и обеспечить его выполнение. Конечно, сейчас противостояли ему не враги, а свои, но это порой требует куда большего гражданского мужества. И он произнес громко и четко, словно объявляя боевой приказ:

— Всякие работы запрещаю. Оцепление будет постоянным, и за его черту не будет допускаться никто, кроме выполняющих разминирование. Радиус оцепления — двести метров. Строительную технику отвести немедленно.

— Так, — сказал секретарь, пока в основном наблюдавший за говорившими и что-то временами черкавший на бумаге: делал заметки для памяти или, может быть, рисовал на нас шаржи — бывает и такое. — Есть предложение — принять к сведению. Это первое. Второе: вся ситуация разглашению не подлежит. — При этих словах он смотрел на строителей. — Третье: поскольку всем нам придется об этом докладывать, нужно установить определенный срок, которого в дальнейшем придерживаться.

Генерал откашлялся, прежде чем ответить. Но с таким же успехом срок мог назначить и сам секретарь горкома: объема работ ни тот, ни другой как следует не представляли. Тут счет шел не на кубометры, а на идеи, а идеи трудно планировать. Сейчас они назовут что-то, совершенно неприемлемое... И я, нарушая всякую субординацию, проговорил торопливо, но категорически:

— Никак не менее двух недель.

Секретарь глянул на меня и тут же перевел глаза на генерала, Начальник гарнизона кивнул с таким видом, словно именно это и хотел сказать.

— Две недели, — подтвердил он внушительно; ничего другого ему и не оставалось...

Штатские немного помолчали. Потом строитель снова развел руками и сказал: "Ну, Иван Прокофьевич, если так, ну, тогда я просто не знаю, когда мы это сможем закончить, мы ведь не одни строим, у нас же было согласовано... Предполагалось ведь к майскому празднику поставить корпуса..." Это мне снова не понравилось: как будто они у себя на строительствах не теряют куда больше времени из-за собственного разгильдяйства. Но на этот раз вмешиваться мне не хотелось, да и не нужно было.

— Это вина не ваша, — сказал секретарь. — И нагнать две недели мы вам поможем. Дадим людей. Но вот когда сдавали "Детский мир", помнится, никаких мин не было, так что же там произошло со сроками?

Это, видимо, была история, известная всем местным жителям, и по лицам промелькнули улыбки, а строитель осекся. Потом секретарь сказал: "Закончили, товарищи, совещание закрыто", и все потянулись к дверям, курильщики — рысью, некурящие — без спешки. Нас секретарь попросил на минуту задержаться. Он сказал: