Один на один

Вот стоит он перед ним, такой, казалось бы, неприступный, начитанный, всезнайка — учителя даже заискивают! А ведь все это черт те куда сползает от одной хорошей оплеухи. И такой он становится жалкий, обычный, а ведь Федьку-то, наверно, за человека не считает! Как его умник-отец: захотел — с работы погнал, захотел… Да что говорить!

Федька ухмыльнулся:

— Что мне надо? Ничего не надо… — Он зевнул и потянулся. — Скучно мне что-то… В морду, верно, давно не бил тебя… Скажи честно: хочешь получить в рыло?

Федька ждал, когда тот взорвется. Иначе бить было не так интересно и вроде даже не за что.

Вдруг Севка отскочил и принял стойку боксера на ринге: локти прижал к бокам, выставил кулаки.

— Ого, да ты и вправду героем стал! — Федька вдруг почуял прилив радости: он-то отлично знал, какой из Севки боксер. — Так ты совсем выздоровел или нет? Если нет, дам парочку оплеух, а если совсем — получишь в рыло…

— Ничтожество, — сказал Севка.

— Что я слышу! — Федька почувствовал, как в нем накапливается злость. — А ну, получай!

Не успел Севка отклониться, как сильнейшая пощечина едва не бросила его на тротуар. Он закачался и отскочил, но чудовищный удар в другую щеку свалил его.

Федька стоял над ним и ухмылялся.

— Ну, как настроение? — Он тронул его лоб носком валенка. — Хватит или еще?

Севка вскочил. Два пятна запылали на его щеках.

— Фашист!

Федька вскинул голову:

— Что ты сказал?

— Что слышал! — Севка стоял на изготовку, кулаками вперед.

— Повтори.

— Фашист, — сказал Севка.

Сказал тихо и холодно, и Федьке стало почему-то не по себе. Однако изнутри напирала и лезла злоба. Он пошел на Севку. Севка стоял на месте.

Вдруг Севка бросился вперед. Федька сделал нырок, ушел от удара и снизу стукнул его головой в подбородок. Севка отскочил, и на его лице Федька не увидел боли. Только странную ярость и бледность.

Впереди раздались голоса.

Севка поправил шапочку, плюнул и пошел дальше. Увидев, что идут простые гражданские, Федька побежал за ним. Он тяжело дышал. Его распирало от злобы. И он был счастлив: теперь он знает, что делать с этим сопляком!

— Повезло тебе, — сказал Федька, усмиряя дыхание. — Не они б — изуродовал бы.

Севка не отвечал.

Впереди опять стало пусто. Федька поставил ему ножку и стукнул в грудь. Севка отскочил и, что было совсем невероятно, ударил его ногой под зад.

— Умник! — крикнул Федька, отпрыгивая, и увидел у стены кусок антрацита. Вот бы чем трахнуть его — сразу было бы кончено, и рук марать не надо.

Федька сделал движение к этому куску.

— Трус! — крикнул Севка.

Это слово для Федьки было похуже «фашиста».

— Это я трус? — Он почувствовал, как немеют щеки.

— Кто ж еще? — Севка засмеялся.

Ничего не видя, как слепой, кинулся на него Федька. Но каким-то особым чутьем расслышал, скорей догадался — впереди кто-то появился… Не милиция ли?

Сунул в карманы кулаки и, чтобы как-то успокоиться, прошипел:

— С-с-сука…

Они пошли дальше. Федьку душила злоба, и он не мог идти рядом. Шел чуть сзади и смотрел на узкий, с ложбинкой затылок — всадить бы в него кулак! На неширокие плечики под курткой — изрезать бы ее бритвой! На ноги в тесных брючках — хватить бы по ним железякой!

А Севка и не чуял всей тяжести этой злобы: даже шага не ускорил.

Но все-таки Федька кинул вдогонку:

— Куда убегаешь? Потише, потише… Вот люди пройдут…

— Подонок! — бросил через плечо Сева, бросил так спокойно и просто, точно всегда был уверен, что Федька подонок.

И Федька решил: он не выпустит его живым, он отлупит его, исколотит так, как никогда не колотил. Так, что эта его хромоногая мать и лощеный гусь-отец не узнают своего сынка. Уж на этот раз он покажет ему! Видно, раньше мало бил. Мало. А человек — он такой: чем больше боится, тем сговорчивее и послушней.

Но Федька был осмотрителен. То и дело оглядывался: нет ли поблизости милиции. И вдруг он понял, Севка уходит из его рук: сейчас появится дом Олега, и он ничего не сделает с Севкой — вокруг люди…

— Зайдем во двор, — сказал Федька, — там никто не помешает.

— Иди, если тебе надо.

— Трусишь! — прошипел Федька. — Боишься!

Севка вдруг повернулся к нему и засмеялся в лицо:

— Тебя-то? Слизняка!

Прямой короткий удар в лицо откинул Федькину голову назад, даже зубы клацнули. Федька взвыл, лицо его туго наполнилось кровью. Миг — и он понял, что случилось. Еще миг — и он хотел броситься на Севку, но внутри все кричало: Федька, не лезь на рожон, Федька, осмотрись!

То спереди, то сзади появлялись люди.

У Олегова дома Севка сбавил шаг. Но что мог сделать Федька? Что он мог сделать, если на улице был светлый день и вокруг люди! Особенно здесь, на большой улице, куда они скоро вышли.

Севка пошел к подъезду.

— Иди-иди, повеселись! — процедил Федька, трогая горящее от боли лицо. — Я буду ждать. Я с места не сойду, пока не расквитаюсь с тобой… С грязью смешаю!

Севка вошел в подъезд. Федька подпер столб, вздохнул и полез в карман за сигаретой. Ему было не по себе: дождался, достукался! А все почему? Жалел. Хоть бы раз стукнул по-настоящему… «Ну хорошо ж, погоди ты у меня!»