Один на один

А вот если прибываешь на какой-нибудь пятьдесят-занюханный путь Варшавского вокзала, где и платформы-то человеческой нет, и дым отечества сразу в нос, и люди - родные-родные, не очень бритые, с недельным перегаром и "беломориной" в зубах... Совсем другой коленкор.

Из соседнего купе неутомимая Лайма Вайкуле уже двадцатый раз сообщала о том, что "вышла на Пикадилли". Опухший стармех, лежа на верхней полке, немузыкально насвистывал свою любимую, про "где-то далеко, очень далеко, идут грибные дожди". И снова, в тысячный раз Саша представлял сырой темный лес с бледными зарослями поганок.

До Питера оставалось часа полтора езды. "Дед" еще раз упомянул про "созрели вишни, наклоняясь до земли", шумно почесался и спросил в потолок: Вот кто угадает, чего я первым делом на берегу сделаю?

Формально говоря, команда находилась на берегу уже вторую неделю, но стармех под "берегом" имел в виду, конечно, дом. Особого интереса к действиям "деда" "на берегу" никто не выказал. И не странно. Тема "Кто что с кем где будут делать" была обсосана до белых косточек давным-давно. Тем не менее он продолжал:

- С шурином в баню пойду. У нас прям напротив дома, на Гаванской, хоро-ошая банька. Веник возьму, эвкалиптовый, пивка "Балтика" "двоечку"...

- "Четверка" лучше, - лениво отозвался с нижней полки Володя-кок. - А я вот сразу дачей займусь. Фундамент там, забор... Эх, руки зудят - так попахать на фазенде охота!

- А я... - начал известный бабник и раздолбай Сергеев, но его перебили хором:

- Знаем! Знаем! С порога - в койку!

В купе оживились. Саша с горечью понял, что ему-то сказать и нечего. Никаких особых планов "на берегу" у него не было. Просто устал и хочется отдохнуть. Вот если только...

- Чего молчишь, Самойлов? - Кок с любопытством приподнялся на локте. - Ты что будешь делать?

- А я в ресторан пойду! - злорадно ответил Саша. - От твоих "макарон с мусором" отдыхать буду!

- Ну-у... - разочарованно протянул Володя. - Удивил...

На самом деле чем ближе к дому, тем больше мыслей кружилось в голове. Год назад на вопрос "Что делать?" ответ был бы однозначный: прямо с порога, побросав вещи, захватить какую-нибудь особо милую безделушку - и на Каменноостровский, к бабушке. "Вот, - сказать, - это тебе сувенир с другого берега Атлантики!" И сидеть потом, целый вечер пить чай, травить свои морские байки, вызывая искренний восторг и изумление... Да, на кладбище надо съездить. Там небось после зимы все повалилось. От этих дамочек, Ирки с матерью, дождешься...

... А еще... еще... - уж самая сумасшедшая фантазия - иду это я по Петроградской, в плащике своем новом "Montana", ботиночках черных, надраенных... А навстречу - Света. Одна, без охраны мордоворотной... И говорит мне: "Здравствуй, Самойлов", по старой школьной привычке. И хорошо так на меня смотрит, сама не улыбается, а глаза смеются. А я отвечаю ей, небрежно так: "Привет, Светило! Пошли кофе пить?" - "Пошли", - говорит она. И под руку меня берет... Стоп, перебор, не берет, просто рядом идет...

Стоп, машины. Давление зашкаливает. Это ты себе за полгода маеты нафантазировал. На берегу все эти закидоны бы-ыстро пройдут. Здесь по улицам девушки красивые просто так, табунами ходят. А с тобой, морским волком, да в плащике "Montana", любая кофе пить побежит...

Еще из Румынии, как только узнал номер поезда и дату, Саша попросил мать по телефону:

- Позвони Дрягину и Шестакову! Слышишь? Пускай встречать придут!

Мать все понимала по-своему:

- Хорошо, хорошо, позвоню! У тебя что, вещей много? Ты телевизор купил?

На платформе стояла шумная возбужденная толпа. Похоже, большинство встречающих начали отмечать приезд родственников загодя. Бросались в глаза хорошо одетые молодые женщины с жадными глазами - жены моряков. И даже из них сильно выделялись самые шумные и разряженные - Сашина мать, сестра Ирка и какая-то смутно знакомая, сильно разрисованная фифа. Ни Дрягина, ни Шестакова не было. Впрочем, нет. Шестаков как раз наличествовал. Неловко скособочившись, он стоял немного в стороне, и его красное ухо светилось как праздничный первомайский флажок.

На Сашу тут же наскочили, начали тискать и обнимать, даже слегка обмочили слезами.

Все устроилось как нельзя лучше. Шустрая Ирка припахала своего нового хахаля, который приехал на вокзал на служебном микроавтобусе. Поместились все. Мамаша, правда, с подозрением покосилась на неровное Мишкино лицо, но Саша быстро отвлек ее, строго приказав:

- Следи за большой желтой коробкой! Там телевизор! Смотри, чтобы не разбился.

И смотрела. Глаз не спускала, смертельно бледнела, подпрыгивая на ухабах.

- А куда мы едем? - удивился Саша, когда микроавтобус на Обводном канале повернул направо.

- Как - куда? Домой, сыночек, куда же еще? "Сыночком" мать его обычно называла в течение недели по возвращении из рейса.

- Неужели с вещами - в общежитие? Сейчас знаешь какое воровство кругом? А у нас и стол уже накрыт. Отдохнешь, помоешься... Машенька, подвинься к Сашеньке, а то тебе совсем ноги коробками задавили!