Один плюс один не равняется двум

– Чем занимаетесь? – сердито осведомился обладатель лица. – Все спорите? Хамам тяжело вздохнул.

– Мы думаем, Джанком Олегович, – сказал он, не глядя на экран.

– Это хорошо, – без особого энтузиазма сказал Джанком Тарраф, руководитель научно-практического проекта "Оптимум". – Думать – это бывает полезно… Только позвольте вам напомнить, уважаемый Абдельхак Ситанович, что из ваших дум не позже исхода сегодняшнего дня должно родиться нечто реальное и осязаемое. Например, предложения по развитию программы "Оптимум"…

– Джанком Олегович! – жалобно сказал Хамам. – Вы же сами говорили, что перед нами – масса потенциальных решений… Но выбрать из них наиболее оптимальное пока не представляется возможным,

– Это почему же? – с интересом спросил Тарраф.

– Вот у меня, например, Кияк, программист из третьей подгруппы, заболел. И судя по всему, надолго… Машины захлебываются от избытка информации… Информационное обжорство какое-то! Третий блок памяти уже меняем… И вообще… Невозможно объять необъятное!

– Неправда, – быстро сказал Тарраф. – Необъятное объять можно, это баобаб нельзя объять, Абдельхак Ситанович. Значит так… Как старшему педагогического коллектива ставлю вам боевую задачу. В семнадцать ноль-ноль, и ни минутой позже, вы перегоняете на мой монитор две страницы текста. По существу. И без лирики, пожалуйста, – при этом он покосился на юношу. – Ваша лирика у меня уже в печенках сидит!

И отключился.

Некоторое время они сидели молча.

– Вот видишь? – проговорил, наконец, Хамам. – Не надо тут лирику разводить… Работать надо, Сережа.

– Не могу я так работать, – упрямо сказал юноша.

– В конце концов, Таррафа можно понять, – продолжал Хамам. – Завтра ему докладывать об итогах разработки проекта на Всеобщем Ученом Совете, а итогов-то пока нет. А есть пока тупик, – он резко ударил ребром одной ладони о другую.

– Вот вы все говорите: "проект", "проект", – вдруг сказал Сергей. – Всех вас заботит только одно: доказать практическим путем, что основная научно-теоретическая концепция о возможности избежать Катастрофы путем создания альтернативных миров верна… А о людях вы подумали? Я имею в виду – о них?..

Он кивнул головой на большой настенный экран, на который транслировалось изображение из Внетемпоральной Зоны. На экране ничего особенного не происходило. Сидели там, окруженные со всех сторон клубами густого тумана, две унылые человеческие фигуры. Спиной друг к другу сидели… Сергею показалось даже, что он видит, как подобно туману между фигурами все сгущается некое сильное поле, насыщенное флюидами ненависти… Нет, дальше так нельзя, подумал он. Надо что-то делать, черт возьми!

Он повернулся к Хамаму, собираясь сказать нечто гневное и очень убедительное, но увидел, что тот уже углубился в вычерчивание каких-то замысловатых кривых па графиках эксперимента. И тогда Сергей, ни слова не говоря, вышел. Решение пришло к нему внезапно, и он считал, что в данной ситуации оно – единственно возможное…

Тарраф барабанил пальцами по крышке стола и глядел в окно.

Он отдавал себе отчет в том, что попытка экспериментального подтверждения его концепции на глазах терпит крах, рушится, как неаккуратно составленный карточный домик. И он уже видел лицо профессора Пассарелы, своего давнего оппонента, на завтрашнем заседании Совета, когда тот торжествующе спросит: "Итак, многоуважаемый коллега, где же, позвольте спросить, экспериментальные данные? До сих пор вы потчуете членов Совета лишь сомнительными, я бы осмелился утверждать, паранаучными рассуждениями и идеями"… А потом – голосование… Об этом вообще сейчас лучше не думать.

Пропел сигнал вызова, и на экране появилось круглое лицо старшего группы психологов Даниэля Тревора.

– Джанком Олегович, – преодолевая одышку, проговорил он. – Тут мои ребята подбросили одну интересную идейку…

При этом лицо Тревора, как всегда в подобных случаях, сияло, будто он с трудом удерживается от крика "Эврика!". Говоря "ребята", Даниэль наверняка приврал, потому что чаще всего идеи рождались в его собственной голове.

Тарраф был уверен, что очередное "гениальное озарение" его собеседника на поверку окажется совершенно неприемлемым, как это было уже с девятью такими "идейками" Тревора, но наступать на горло новоявленному "Архимеду" не стал, а, вздохнув, осведомился:

– Ну что там у вас?

– Понимаете, – астматически дыша, принялся торопливо объяснять Тревор, – нам пришло в голову, что для сплочения наших объектов целесообразно было бы применить следующий прием… До сих пор они враждовали между собой. А что, если заставить их объединиться путем создания общего для них врага?

Тревор шумно перевел дух, шумно отхлебнул из стоящей перед ним чашки, промокнул носовым платком лоб и продолжал:

– Представьте, что на объектов нападает некий могучий и агрессивный противник. Чтобы противостоять ему, они будут вынуждены стать союзниками, и это союзничество, эти совместные действия неизбежно выработают в их сознании благоприятные для нас с вами – да, впрочем, и для их взаимных отношений тоже – ассоциации и представления…