Один под парусами вокруг света (с иллюстрациями)

Я не собираюсь перечислять радости и горести, пережитые «Спреем» в Порт-Ангосто, или рассказывать о многочисленных попытках уйти в дальнейшее плавание и о всех возвращениях к месту стоянки. Препятствий к отплытию было слишком много, но в тринадцатый день апреля я сделал седьмую и последнюю попытку сняться с якоря и уйти из этих мест. Самые разнообразные трудности возникали весь день и всякий час, и будь я склонен к суеверию, то не упорствовал бы в намерении пуститься в плавание тринадцатого числа, хотя ветер был попутным. Некоторые происшествия были просто смехотворными. Например, мне пришлось освобождать мачту «Спрея», запутавшуюся в ветвях дерева, когда он трижды вопреки моему желанию дрейфовал вокруг крошечного острова. Это было больше, чем могли выдержать любые нервы, и я уподобился нетерпеливому фермеру, который обращается с нравоучениями к своей лошади или волу.

— Послушай, «Спрей», — кричал я. — Неужели ты не понимаешь, что ты не приспособлен для лазанья по деревьям?

Но бедный «Спрей» успешно преодолел так много трудностей, проходя через Магелланов пролив, что при мысли о пережитом мое сердце смягчалось. К тому же «Спрей» открыл новый остров, так как тот самый островок, вокруг которого он дрейфовал, обозначен на карте сплошной береговой линией. Я назвал остров именем Аллана Эрика — моего друга литератора, которого мне приходилось встречать в самых различных местах. Пользуясь правом первооткрывателя, я водрузил на берегу табличку с надписью: «По траве не ходить».

Наконец-то «Спрей» стал уносить меня дальше от Огненной Земли, но прежде чем расстаться с этими местами, он прошел впритирку к скале и даже чиркнул по ней гиком, когда разворачивался. Случилось это 13 апреля 1896 года. Встреча лицом к лицу с опасностью и умение ее избежать не представляло чего-либо нового для «Спрея».

В тот день волны в проливе сначала приветствовали «Спрей», снимая перед ним свои белые шляпы, а потом задул первый в сезоне юго-восточный ветер — настоящий зимний шторм, и моему судну пришлось напрячь все силы, чтобы уйти из этих мест, прежде чем ветер изменит направление. Это удалось: ветер был достаточно свежим, каким всегда бывает у мыса Горн, и «Спрей» успел пройти быстрину и миновать мыс Пилар с его выступающими далеко вперед скалами, называемыми Апостолес, прежде чем ветер переменился. Я непрерывно стоял за штурвалом, помогая «Спрею» преодолевать бурное море, по которому он никак не мог идти напрямик. Мне все время приходилось менять направление хода судна и призывать на помощь весь свой опыт, чтобы уклоняться от прямых и боковых ударов волн.

На следующее утро, 14 апреля, я видел в отдалении только самые высокие вершины гор, а так как «Спрей» отлично шел вперед в северо-западном направлении, то скоро и они скрылись из виду.

— Да здравствует «Спрей»!.. — вскричал я, обращаясь к тюленям, чайкам и пингвинам — единственным живым существам в этих краях. Мое судно не только преодолело все опасности мыса Горн, но ухитрилось подобрать по дороге груз и не потерять из него ни одного фунта. И почему бы мне, на долю которого сваливалась такая удача, не выражать теперь свою радость?

Отдав рифы и подняв кливер и стаксель, я воспользовался попутным ветром, и «Спрей» шел фордевинд с наполненными парусами. Время от времени через мое судно перекатывали волны, поднятые юго-западным ветром, не причиняя никакого вреда. Как только солнце поднялось вполмачты, ветер засвежел, но стало несколько теплее, что, впрочем, меня не очень-то занимало. К вечеру огромная волна — гораздо большая, чем все те, что грозили мне весь день, и которую моряки зовут «отличной волной», — окатила «Спрей» с носа до кормы, а заодно и меня, стоявшего у штурвала. Видимо, море решило смыть все воспоминания о пережитых неприятностях. Горести остались за кормой, наступало лето, и передо мной был весь мир. Дул попутный ветер, и, простояв за штурвалом с одиннадцати часов утра вчерашнего дня, то есть 30 часов кряду, я мог закрепить руль. Теперь мне оставалось только обнажить голову, ибо лишь бог был моим спутником. Широкий океан расстилался передо мной, и нигде на горизонте не было полоски земли. Спустя несколько дней, после того как «Спрей» пошел под всеми парусами, я впервые увидел его с поднятой выносной бизанью. Ничего особенного в этом не было, но эта маленькая деталь была результатом одержанной победы. Ветер несколько ослабел, но по-прежнему был юго-западным, а бурные волны превратились в морских сплетниц, ласкавшихся к «Спрею» и оживленно передававших друг другу россказни о моих прошлых приключениях. За эти дни плавания в направлении тропиков вокруг нас происходили быстрые перемены: появились совсем иные породы птиц, альбатросы встречались реже и реже — на смену им прилетели чайки, клевавшие отбросы, плывшие в попутной струе судна.