Один под парусом вокруг света

После открытия капитаном Килингом островов они никем не посещались, и только в 1814 году там появился известный капитан Джон Кланис-Росс, шедший в Индию на корабле "Борнео". Два года спустя капитан Росс вернулся на здешние острова, привезя с собой жену, детей, тещу миссис Даймок и восемь знающих ремесла матросов. Они прибыли сюда, чтобы стать собственниками этих островов, но обнаружили здесь некоего Александра Хэйра, превратившего этот маленький атолл в своеобразный рай, где он поселился с гаремом туземных женщин, вывезенных с берегов Африки. Как это ни странно, но Хэйра и его гарем доставил сюда родной брат капитана Росса, который и не предполагал, что Джон Росс собирается поселиться на этих островах. Так Хэйр очутился здесь вместе со всем, что ему принадлежало.

В свой предыдущий приезд капитан Росс поднял английский флаг на острове Хорсбург, который входит в южную группу островов. Когда Росс прибыл сюда через два года, обрывки флага продолжали развеваться над островом и матросы спутники Росса - решили вступить во владение всем тем, что здесь находилось, включая женщин из гарема Хэйра. Вполне понятно, что усилий сорока женщин и одного возглавлявшего их мужчины было явно недостаточно, чтобы сбросить в море восемь упрямых матросов*.

* В отчетах, опубликованных в Финлеевском "Сейлинг Директори" и описывающих эти события, имеются хронологические противоречия. Я описываю эти события на основании рассказов внуков старого капитана и документов, хранящихся здесь.

Для Хэйра наступили тяжелые времена... Ни он, ни капитан Росс не могли быть добрыми соседями: слишком малы были острова и слишком большая разница в характере людей. У Хэйра была уйма денег, и он мог бы отлично жить в Лондоне, но, побывав губернатором на острове Борнео, он больше не мог довольствоваться пресной жизнью, свойственной цивилизованному обществу. По этой причине он и очутился вместе с сорока женами на этом атолле, где его потеснил капитан Росе и его настойчивый экипаж. В конце концов ему пришлось вместе со своим гаремом перебраться на небольшой остров, прозванный Тюремным, где Хэйр уподобился Синей Бороде и запер своих жен. Однако пролив, отделявший остров от остальных, был узким и мелководным, а восемь шотландских матросов носили высокие сапоги, и это обстоятельство повергло Хэйра в уныние. Пытаясь прийти к соглашению, он угощал пришельцев ромом и прочими деликатесами, но это привело только к ухудшению отношений. На следующий день после празднования дня Св. Андрея мистер Хэйр был выведен из терпения и, давно/уже не разговаривая с капитаном Россом, послал ему записку следующего содержания:

"Дорогой Росс! Когда я послал вашим матросам ром и жареного кабана, то был уверен, что они будут держаться подальше от моего цветника".

Оскорбленный капитан Росс рявкнул в ответ: "Эй, вы, на Тюремном острове! Вы, Хэйр, должны знать, что жареной свинины и рома недостаточно, чтобы составить рай для матросов..."

Как впоследствии рассказывал Хэйр, капитан Росс ревел с такой силой, что его можно было расслышать на острове Ява.

Все это беззаконие окончилось тем, что женщины сами оставили Тюремный остров и попросили убежища у Росса. Что касается Хэйра, то он переехал в Батавию, где и умер.

- Дети пришли приветствовать вас... - объяснил мне мистер Росс, когда ребята всех возрастов и размеров сотнями выстроились возле пристани.

Население этих мест отличается застенчивостью, но вместе с тем и стар и млад обязательно приветствуют каждого прохожего.

- Jalan, jalan?! (Вы гуляете?) - спрашивают они мелодичными голосами. - Не пойдем ли вместе? - следует в ответ.

Длительное время после моего прибытия здешние дети со страхом и подозрением посматривали на "судно с одним человеком". Дело в том, что много лет назад ветром унесло в море местного жителя, и ребята намекали друг другу, что, может быть, этот человек из черного превратился в белого и теперь вернулся на парусной шлюпке. Дети внимательно следили за каждым моим движением, а особенно за тем, чем я впитаюсь. Однажды я очищал и смолил наружный борт у ватерлинииq после чего сел за роскошный обед .с черносмородиновым джемом. Тут дети не выдержали и обратились в паническое бегство, громко вопя: "Капитан ест смолу!" Вскоре они убедились в том, что "смола" съедобна и что я привез ее в достаточном количестве.

Однажды, угощая сообразительного малыша галетой, густо намазанной джемом, я .увидел, что его заинтересовала моя поврежденная рука и он прошептал "chut-chut", т. е. что меня укусила акула. С той поры ребята считали меня героем, и, право, у меня не хватало пальцев для цеплявшихся за них ясноглазых малышей, желавших всюду следовать за мной. До описанного мною случая, когда я протягивал руку и говорил "иди сюда", они боязливо отбегали к соседнему дому и кричали "dingin" (холодно) или "ujan" (скоро дождь пойдет). Видимо, теперь было решено, что я не возвратившийся дух прежнего чернокожего, и с тех пор я приобрел на острове множество друзей, которые больше не ссылались на дождь или холод.