Один счастливый остров

По сведениям из надежных и проверенных источников, фрекен Бедда Густавсон произносила эти слова, стоя на сцене зала, в котором обычно проводили праздники молодежного клуба. Петтерсон предложил назначить ее председателем обсуждения. Зал был полон, однако данные о количестве присутствовавших разнятся: от пятидесяти до двухсот человек. Впрочем, первое число вызывает больше доверия, так как зал ни при каких обстоятельствах не вместит двести человек. Во встрече участвовали жители Фагерё и отдыхающие — преимущественно те, что имели жилье на острове или арендовали таковое.

Произнеся короткую вступительную речь, Бедда Густавсон передала слово собравшимся.

Повисла неуверенная тишина. Все переглядывались, ерзали на скрипящих стульях, кто-то кашлял — точнее, откашливался. Непросто встать первым и поднять руку, обратив на себя все взгляды. Кто-то все же решился: попросил слова, встал, сделал глубокий вдох, собрался с мыслями, словно переведя стрелки, чтобы слова, как железнодорожные вагоны, покатились в нужном направлении.

Теперь уже невозможно установить, кто первым нарушил молчание. Но кто-то это сделал. Обсуждение началось.

Встреча, как уже было сказано, продолжалась три с половиной часа. Чем дальше продвигалось обсуждение, тем большему количеству участников хотелось высказаться.

Некоторые реплики еще долго отзывались эхом в памяти собравшихся.

— Неужели мы позволим мертвым решать судьбы живых? — якобы сказал Петтерсон в начале встречи.

— Но разве не все мы люди? Разве не все люди обладают равным достоинством? Любой мертвец достоин погребения. Что мы должны были сделать с ними? Оставить лежать на берегу? — возразил рыбак Ингвальд Соммарстрём с Лемлута.

— Но почему их надо хоронить на нашем острове? Почему нельзя отправить домой? Каждый человек хочет покоиться в родной земле, а не среди чужих! — сказала одна из отпускниц, женщина с Большой земли по фамилии, как сказали нам позже, Маннинен или вроде того.

— По-разному можно смотреть на этот вопрос, — ответил лавочник Биргер. — Все толкуют о том, что произошло на Фагерё, — а как это повлияет на местную промышленность? Наверняка разговоры были нехорошие. Не иначе как о Фагёре теперь будут говорить как об острове мертвых. Может быть, люди не захотят есть нашу рыбу, зная, что воды наши полны трупов. Может быть, туристы перестанут сюда ездить, прослышав о братских могилах на кладбище Чёркбрант… Не знаю, не знаю.

— А что, торговля пошла хуже, Биргер? — спросил кто-то из публики.

— И что делал муниципалитет? А правление? Власти могли бы и получше работать, это уж точно. А то ведь пришлось добровольцам заниматься этими… покойниками. Нелегко им пришлось, должно быть… — произнес кто-то неизвестный.

— Добровольцы из Красного Креста и прихожане оказали неоценимую помощь. Они достойны особого признания. Но разве их кто-нибудь поблагодарил? — спросил другой неизвестный.

— А как все это отразится на муниципальном налоге? А на церковном? Кто-то ведь должен платить? — подхватил третий.

Ко-Дэ Матсон встал, чтобы произнести речь.

— Дорогие друзья! Это время стало порой испытаний для всех нас. Никто не остался в стороне. Многим наверняка было не по себе. Похоронив первого покойника, мы и представить себе не могли, что ждет нас дальше. Мы старались жить, как обычно, боролись за покой и надежность повседневной жизни. Я понимаю, что многие недовольны муниципалитетом и считают, что местные власти должны были приложить больше усилий для решения проблем. Пусть так. Об этом надо говорить на заседании местного самоуправления. Мы должны придерживаться демократического порядка. Данное собрание, насколько я понимаю, не уполномочено принимать какие бы то ни было решения. Но обсуждение этих вопросов, конечно, только на пользу. Я призываю вас задуматься. Ни к чему спорить до хрипоты о том, что уже свершилось.

Ко-Дэ вошел во вкус, он забыл о своих печалях, как только представилась возможность взять слово и направить его куда захочется. Однако не успел он произнести свое обычное «конец связи!», как вмешался Аксмар, стоявший у дверей.

— Хватит болтать! — рявкнул он. — Надо было сразу отбуксовать их к Эстревларне. А там отправить обратно, откуда приплыли.

— Заткнись, Аксмар! — сказал Фриде, выталкивая сопротивлявшегося, изрыгавшего проклятья брата в дверь. — Опять нажрался.

Так протекала встреча. Воздух в зале — с высокими узкими окнами, маленькой сценой и мраморной доской, на которой были высечены имена юношей Фагерё, погибших на войне, — все густел. Чтобы в легкие попадало хотя бы немного кислорода, приходилось дышать как можно глубже. В головах появилась странная легкость. Мысли сходили с рельс и попадали в тупики.

Впоследствии некоторые говорили, что встреча могла закончиться иначе, если бы не духота и усталость.

Другие возражают, уверяя, что атмосфера не играла особой роли.

— Мы обыкновенные, приличные люди, — говорят они. — Мы просто защищаем родные места. И нечего нам стыдиться!

Первой вопрос о кладбище подняла Ингер — знаете, та, что замужем за Клас-Оке Дальстрёмом из Граннаса.