Один шанс из тысячи... Зеленый свет

— Все дело во времени и количестве, — говорила она, — доза облучения в сотые доли рентгена безопасна. А здесь тяжелый случай — 200 рентген. Это и вызвало у него «лучевую болезнь». К счастью, симптомы «лучевого синдрома» выражаются у больного в слабой форме.

Я хотел крикнуть, но ужас парализовал мой язык — я вспомнил Хиросиму.

* * *

Каждый день я видел ее у своего изголовья. Моя спасительница, она была и моим лечащим врачом. Я знал, что жизнь моя в безопасности, но меня продолжали мучить кошмары. Однажды мне приснился сон. Будто бы вместе с бомбой меня вытолкнули из самолета. Я пытался схватиться за воздух, повиснуть на нем, но руки мои ловили пустоту. И оба мы неотвратимо опускались — бомба и я. А потом меня окружили люди с лицами прокаженных. Они скандировали: «Мы люди Хиросимы». Я их отталкивал и молился небесам. Там кружил мой бог.

И я кричал ему: — Я — не они… Они — не я…

Потом блеснули шесть миллионов градусов атомной бомбы. Я зажмурил глаза и открыл их.

В палате была тишина.

* * *

Я сдержал себя и утаил от «морской свинки» мои тяжелые сновидения. Она не должна знать о моих слабостях. Я взял ее за руку и попросил повторить рассказ о том, как самоотверженно спасла меня маленькая женщина. Она улыбнулась одними глазами и заговорила… Она рассказала о леденящем чувстве ужаса, охватившем ее, когда увидела показания опасного излучения на счетчике Гейгера, установленном на внешнем щите камеры. Она знала, что я находился в этой камере. Последующие ее действия не контролировались сознанием — они были автоматическими: она дала сигнал тревоги и привела в действие аварийную изоляцию камеры. Свинцовый щит предохранил меня от потока радиоактивных излучений. Потом господин Маккафри создал комиссию. И комиссия обнаружила неисправность моего личного счетчика Гейгера, а также ненадежность экспериментальной защиты от радиоактивных излучений атомного котла.

…Мне не хотелось отпускать руку моей спасительницы. Я смотрел ей в глаза и искал слова, чтобы высказать свои чувства, о которых, конечно, она догадывалась. В конце концов я произнес нужные слова. По-видимому, она удивилась, и ее рука выскользнула из моих рук. Что это — игра женщины или…? Ее лицо стало каким-то странным, пожалуй, жестоким.

Она заговорила, и мне казалось, что ее слова были здесь, а глаза отсутствовали. Я не улавливал связи между словом и взглядом.

— Я врач, — говорила она, — и я рада, что моему пациенту стало совсем хорошо.

Потом она замолчала и долго смотрела мимо меня. Может быть, в этот момент она говорила про себя? Потому что неожиданно, будто бы подумав вслух, она спросила:

— О чем мечтает врач?

И сама ответила:

— О том, чтобы никогда не было пациентов.

* * *

Я ничего не понимаю. Я все время думаю о «морской свинке». Что означают ее слова? Они против логики: если не будет пациентов, то врачи станут безработными.

Она врач новой специальности, она в числе тех, которых японское правительство прикомандировало к американскому командованию для прохождения ответственной стажировки. Понимает ли она, что врачи «биологической защиты» — специалисты с перспективой? По-видимому, понимает!

Но как может меняться человек… Я не могу забыть ее взгляда. О чем она тогда думала? По странной ассоциации я вспомнил недавнюю инспекционную поездку на наши базы в Англию. Я встретил там одного английского радиста. Мы дружили с ним во время войны, вместе разрабатывали операцию против Эриха фон Фальгагена.

Я не видел его несколько лет и искренно обрадовался ему. Но уже в первые секунды нашей встречи меня поразили его глаза. Они выражали сдержанную холодность. Позже я понял, в чем дело, — его распропагандировали. Он нес околесицу об общности мыслей и чувств, когда приходилось защищаться от ударов Эриха фон Фальгагена. Я не стал с ним спорить относительно назначения наших атомных баз в Англии… Как может меняться человек!

Она пришла ко мне на следующий день, и я сразу же узнал в ней мою милую «морскую свинку». Те же лучистые глаза и тот же внимательный, мне казалось, нежный взгляд. Вчера ее подменили!

Я ждал, что она вернется к тому, что так волновало меня вчера, создаст обстановку, когда слова, обращенные к женщине, будут просто и естественно выражать чувства.

Я не дождался… Она прочитала мне лекцию о радиоактивных излучениях. Забавно и трогательно было ее слушать. Словно ребенку, она разъясняла мне, что после взрыва атомной бомбы местность и воздух заражаются гамма-, бета- и альфа-лучами. Они сравнительно легко проникают через значительную толщу различных материалов. Альфа-лучи не страшны — они задерживаются одеждой человека. Бета-лучи пострашнее — они проникают через одежду и углубляются внутрь тела на несколько миллиметров. Наиболее проникающей способностью обладают гамма-лучи…

* * *