Один шанс из тысячи

Предупредительный крик пропал втуне.

Боковое стекло хрустнуло и осыпалось, водитель безжизненно навалился на руль.

— Из машины!

Дверцы авто распахнулись, Черников и охранник выпрыгнули наружу и залегли за остановившимся лимузином.

Через пару мгновений консул вдруг осознал, что практически не ощущает левую ногу.

Судя по разорванной в районе бедра и мокрой от крови штанине, в ногу попал осколок, а не болело, видимо, потому, что перебило какой-то нерв.

— Дима! Уходи, я прикрою!

— Нет!

Черников выставил за капот ствол и несколько раз выстрелил наудачу.

— Да! Это приказ!

Охранник тоже произвёл пару-другую выстрелов и попытался подхватить охраняемого под микитки с явным намерением оттащить его к правой обочине. Метрах в пятнадцати от дороги громоздился какой-то сарай, и если бы удалось до него добежать…

Увы, добежать сам консул не мог, а вдвоем их подстрелили бы без вариантов.

— Дима, б…! Капитан! Я же сказал, это приказ! Вали на… отсюда! Твое дело передать диктофон! Всё! Пошёл!

Ожидания и сомнения длились недолго. Не больше секунды.

Охранник коротко матюгнулся, выпустил консула и рванул вправо от лимузина. Уйдя перекатом от пуль, он резко сменил направление и через пару ударов сердца исчез за сараем…

Черников облегченно выдохнул.

Если бежать напрямик, до консульства отсюда меньше минуты.

Свой бой он вёл почти полторы.

То, что его хотят взять живым, он догадался раньше, ещё когда выпрыгивал из авто.

Бывший военный патроны считать умел.

Последний он сохранил для себя.

Как и обещал генералу Ченю…

Россия. Еврейская автономная область. Пашково-Облучье (18.03.2019 г.)

Ночь. Снег. Мороз.

По амурскому льду дует позёмка. На сопках восточнее поймы гулкая тишина. Ветер путается среди сосен и елей, застревает в свисающих до земли колючих ветвях, стынет в глубоких сугробах.

Раскинувшееся внизу село словно бы вымерло. Не светится ни одно окно, не горит ни один фонарь. Такое бывает. Перебои с электроэнергией тут не редкость.

Где-то воет собака. Жалостливо и заунывно. То ли от какой-то своей, чисто собачьей тоски, то ли просто по зову сердца, запуская в душу диких сородичей, испокон веков рыщущих по здешним лесам.

Луна скрылась за облаками. Темень — хоть глаз выколи.

Единственное, что помогает — это включенный в рабочий режим тепловизор. Да и то, если не знаешь, что скрывается в темноте, то можно искать это что-то вплоть до морковкиного заговения, и всё равно не найдёшь.

На том берегу на вершине холма уже пятый месяц сооружают что-то не слишком понятное, похожее на гигантскую пагоду или ангар для строительства дирижаблей. Любят соседи всё вычурное, огромное и бессмысленное. Великую стену, к примеру, или армию терракотовых воинов. Ни то, ни другое императорам древности не помогло, но — внушает. Так внушает, что кое-кто просто кушать не может: не прекращает строительство даже в самый лютый мороз и греет конструкции так, что наблюдателям на другом берегу приходится понижать чувствительность ПНВ, иначе на них такая засветка, что мама не горюй. А ведь при слабой чувствительности постоянно теряются некоторые детали, не особенно интересные простому зеваке и критически важные для каждого пограничника…

— Ну что, ползут?

— Ползут родимые. Кресты бы сверху поставить, и готовые холмики для могил.

— Кресты — это не по феншую.

— А что по феншую?

— А мне почём знать? Упакуем, спросим.

— Тоже верно…

Холмики на заснеженном льду еле просматривались. В обычное время на них бы не обратили внимания, но сегодня наблюдатели отмечали каждую мелочь.

«Холмики» мелочью не являлись. И не только из-за того, что слегка подсвечивались на экране, как будто были на градус теплее льда, но и потому что ползли. Пусть медленно, словно барханы в пустыне, но ведь ползли же. А сугробы, если они не лавина, по горизонтальной поверхности двигаться не умеют и на ветру рассыпаются…

— Шесть, семь… тринадцать, четырнадцать… восемнадцать… Вроде бы всё.

— А у меня тридцать три.

— Фигасе! Полсотни рыл на двоих. Не, мы столько не упакуем.

— Уже передумал спрашивать?

— Дык, сами же сказали. Не по феншую это.

— Да. Феншуй — это важно. Не по феншую нельзя. Придётся чуток потерпеть.

— Ну, будем надеяться, что только чуток, а не до утра.

— Надеяться мы не будем.

— А что будем?

— Исполнять приказ, товарищ сержант. Выявить, доложить, обеспечить контроль.

— Понял, товарищ прапорщик. Выполняю…

Добравшись до берега, «холмики» и «бугорки» один за другим превращались в белесые тени с оружием. Три с половиной десятка залегли в прибрежном снегу. Остальные, коротким броском преодолев дистанцию до заграждения, принялись резать проволоку и делать проходы в колючке. Примерно через минуту, убедившись, что их «никто не заметил», диверсанты двинулись к ближайшей из сопок…

— Ну вот. Ищи их потом по лесам.

— По следу найдём. Снег там глубокий, — пожал плечами старший по званию.

— Ну, разве что, — не стал спорить сержант.

О том, что их тоже могли обнаружить, пограничники не волновались.