Один триллион долларов

Еда была хорошая. Вид из окон умопомрачительный. Маккейн рекомендовал ей отправиться в основательный шопинг-тур, а потом познакомиться с культурной жизнью Лондона.

– Я, правда, больше не слежу за событиями, – признался он, – но говорят, они есть.

Урсула пообещала подумать об этом.

– Интересный человек, этот Маккейн, – сказала она Джону на обратном пути в замок.

– Можно сказать и так, – кивнул он.

– В принципе все делает он, не так ли? Ведет все дела. Все решает.

– Да, но без моей подписи ничего не делается, – забеспокоился Джон.

Урсула внимательно оглядела его. Кажется, эта тема была для него неприятна.

– Я не собиралась тебя критиковать, – сказала она. – Я только спросила, чтобы понять, что происходит.

Вид у Джона был мрачный.

– Он управляющий директор предприятия, то есть руководит делами. Но он мой наемный сотрудник. А принадлежит все мне.

– Но ты подписываешь то, что он перед тобой положит, так? Или иногда говоришь: «Нет, мы поступим иначе»?

– Я всегда могу это сказать, естественно. Просто пока не было таких ситуаций. Поскольку он случайно оказался очень подходящим работником, и глупости не приходят ему в голову.

Она затронула его больное место, это было ясно. Рану, о которой Джон сам не подозревал.

– Ты разве можешь об этом судить? – спросила она с жестокостью, неизвестно откуда взявшейся в ней. – Я хочу сказать, ведь ты не изучал ни экономику, ни производство…

– Мне это и не надо, – перебил ее Джон. – Я до такой степени богат, просто по-свински, что мне вообще незачем ни знать, ни уметь что-нибудь. И мне принадлежит половина мира. В этом и состоит самое безумное.

Она непроизвольно задержала дыхание.

– Судя по тому, как это прозвучало, – осторожно сказала она, – ты не очень счастлив этим.

– Совсем не счастлив. – Он устремил взгляд вперед. – Три года назад я был развозчиком пиццы. Нужно время, чтобы вжиться в эту ситуацию. Это не делается в один день. – Он сделал неопределенный жест. – Ясно, Маккейн все это изучал, он может все, имеет грандиозные планы. Моим единственным решением было дать ему свободу действий.

Она потянулась к нему, положила ладонь на его руку.

– Все хорошо, – тихо сказала она.

Он покосился на нее.

– Но теперь все будет по-другому, – заявил он. – Впредь я буду вникать во все детали.

* * *

Было как всегда, только лучше. Радостно было идти на работу, когда позади осталась чудесная ночь, а дома – чудесная женщина. Джон приветствовал каждого встречного лучистой улыбкой; поднимаясь на лифте, чувствовал, как к нему возвращается грандиозное победное чувство, а шагнув в кабинет Маккейна, крикнул:

– Ну? Есть у нас план?

Маккейн как раз собирался звонить по телефону, но снова отложил трубку и смотрел на него, озадаченно подняв брови:

– План? Он всегда у нас был.

Джон отрицательно помотал головой:

– Нет, я имею в виду профессора Коллинза. Ведь он уже должен завершить свои расчеты?

– А, это, – Маккейн медленно кивнул. – Да, конечно. Я в прошлую пятницу ездил к нему. Они закончили с первой фазой. Мы с ним до полуночи обсуждали результаты.

– И что?

Маккейн неторопливо перекладывал на своем столе стопки документов, но при этом не возникало впечатления, что он ищет что-то определенное.

– Странное дело с этими компьютерами. Они, разумеется, не породили никакой идеи. Но если они с тупым упорством пересчитывают все возможные комбинации всех выходных данных, они делают это совершенно бесстрастно и без всякого предубеждения. Они не думают: «Ах, это все равно ничего не даст!» – они пережевывают цифры и выплевывают результаты. И бывает, что они таким образом находят то, чего и ожидать было нельзя, и наводят тебя на идеи, к каким сам бы ты никогда не пришел. – Он поднял взгляд, смотрел на Джона и, казалось, подбирал слова. – Помните первые дни здесь, в Лондоне? Как я вам говорил, что наступит время, когда американские зерновые закрома будут представлять собой большее могущество, чем авианосцы ВМФ США? Это и есть отправная точка.

– Закрома или авианосцы?

– И то, и другое. В принципе все очень просто. Численность народонаселения растет, площади полезной пахотной земли сокращаются. Какое логическое следствие? Весь мир вынужден поднимать урожайность. Но традиционными методами многого уже не добьешься. Что тогда остается?

Джон скрестил на груди руки.

– Голод, я бы сказал.

– Голод – или генная техника.

– Генная техника? – Он озадаченно моргал. – Вы же всегда говорили, что эта область не представляет для нас интереса.