Один в лодке

Лебедев Алексей ОДИН В ЛОДКЕ

Я, Артем Витальевич Рачков, находясь в здравом уме и твердой памяти… черт, как будто завещание собрался писать!

Надо оставить эмоции, собраться с мыслями и — вперед.

Пусть даже задачи кажутся неразрешимыми. Их всего две: предупредить о неизбежном и заставить поверить в невозможное.

Я — генетик и занимаюсь мутациями человека. Ничего зрелищного в этом нет. Реальные мутанты — не киношные монстры, а просто тяжело больные люди. Если установлена точная причина, можно попытаться помочь больному… хотя эффективность генной терапии пока оставляет желать лучшего. Денег на исследования выделяется мало. На проблему предпочитают закрывать глаза.

И порой я искренне сожалел, что отпрыски наших вождей и олигархов так неприлично здоровы. Еще — завидовал коллегам, приторговывающим трансгенной флорой и фауной для нужд сельского хозяйства. Конечно, подобные настроения не красят ученого, но что делать, если под конец тысячелетия тебя ставят на грань выживания, словно предка-кроманьонца в ледниковый период?

Поэтому я недолго раздумывал, когда подвернулся тот злосчастный заказ. Мог ли я представить, чем это кончится?

Предложение исходило от некой «Академии духовного и материального наследия евразийских народов». Помню, это витиеватое название заставило меня усмехнуться. За годы плюрализма всяческих Академий развелось как собак нерезаных. Многие из них были созданы шарлатанами и мошенниками, а то и просто психами, однако попадались там и вполне приличные специалисты, не нашедшие себя в закостеневших структурах официальной науки. Судя по тому, как грамотно было сформулировано задание, имел место второй вариант.

От меня требовалось определить распространенность одной нуклеотидной последовательности в генофонде различных народов России и за рубежом, выяснить ее возраст и происхождение. Все это я мог установить по ранее собранным в нашем Институте образцам, а также путем работы с базами данных — российскими и зарубежными.

Вскоре я познакомился с представителем заказчика. Звали его Сергеев В.В. Полковник Сергеев, как он представился, или просто Полковник, как он просил себя называть (по имени-отчеству этот товарищ оказался полным тезкой нового президента, что вызывало определенную неловкость). Меня он в свою очередь почему-то называл Доктором. Или Добрым Доктором, когда был в шутливом настроении.

Насколько я понял, Сергеев был отставным военным или сотрудником органов. На работу в Академию его пристроили ныне действующие коллеги. В генетике он, конечно, ничего не понимал, но чисто по-человечески интересовался. Реакции его подчас были странными.

Например, когда я рассказал ему про секвенирование ДНК и полимеразную цепную реакцию — два великих изобретения последней четверти XX века, сделанные англичанином Фредериком Сенгером и американцем Кари Мулисом, совершившие переворот в современной биотехнологии, — он тут же возразил: наши наверняка все это раньше придумали, да только им не дали ходу. Из осторожности я не стал спорить. Как говорится, Россия — родина слонов…

На первый взгляд, Полковник казался человеком простым, добродушным и общительным. И все же всякий раз после разговора с ним у меня на душе оставался какой-то неприятный осадок. Словно выпив стакан воды в жаркий день, обнаруживаешь на дне мертвое насекомое. Но при новой встрече смутные подозрения развеивались сами собой, а каверзные вопросы просто вылетали из головы.

Чем дальше продвигалась работа, тем интереснее она мне казалась — за цифрами проступала загадка.

Прежде всего выяснилось, что исследуемая мною мутация локальная. Ареал ее действительно умещался в границах России. Это означало, что произошла она относительно недавно, и все мутанты — потомки одного предка, жившего на нашей территории.

Нечто подобное наблюдалось ранее в случае замены тимидина на цитозин (а проще говоря, одной «буквы» генетического алфавита) в определенной точке Y-хромосомы. Эта нейтральная мутация была обнаружена у финнов и финно-угорских народов (коми, мари, мордвы, удмуртов и чувашей) в количестве 20–50 процентов. Проявилась она также среди бурят и якутов, доходя у последних до 80 процентов. Интересно, что замена имела место и у 17 процентов мужчин, считающих себя этнически русскими, с типично русскими фамилиями. Изучив микросателлитные маркеры в ДНК, исследователи пришли к выводу, что примерно 15 миллионов русских являются прямыми потомками одного человека (по отцовской линии). Нигде больше в мире данная мутация не была обнаружена.

Однако в моем задании речь шла не об одной «букве» генома, а о целом «предложении». Откуда оно взялось? Вероятность случайного формирования исследуемого фрагмента была ничтожно мала. Подумав, я пришел к выводу, что он мог либо «перескочить» из неактивной части ДНК, что составляет 95 процентов ее длины, либо мог быть внесен в нее неизвестным ретровирусом.