Один в Океане

Я очень хотел, чтобы это состояние невесомости появилось и на следующую ночь. Переход ко сну обычно осуществляется через поверхностные грубые вибрации где-то в области головы и шеи, и, если начинаются обычные сновидения, это чаще полубессознательное состояние. На этот раз во сне я оказался в какой-то незнакомой местности и очень скоро почувствовал, как другие, более тонкие вибрации прошли через мое, но уже не физическое, а более тонкое тело, в котором я находился. Ко мне вернулось сознание. Я знал, что мое физическое тело спит себе спокойно в своей избушке, а я нахожусь невесть где, но неразрывно связан со своим телом. Я попытался взлететь, но на высоте больше пяти метров стал трусить. Как только теряется уверенность, непроизвольно спускаешься к земле, как на парашюте. Тогда я стал разбегаться и взлетать, снижаться и снова взлетать все выше и выше. Гораздо позже я прочитал о существовании инфраастрального и астрального тел, здесь же я хочу вспомнить свои личные ощущения, не пользуясь чужой терминологией. Тогда я только начал познавать неизвестные состояния и еще ничего не знал про другие тела из личного опыта.

Вначале во время полетов я пытался помогать себе руками, но потом понял, что это ничего не дает, — полетом управляет только мысль. Почти каждую ночь я продолжал учиться летать. Если ко мне не приходило это состояние, я считал ночь потерянной. Я включал в свои упражнения все то, что, по моим ожиданиям, могло помочь полетам. Я где-то читал, что шаманы, чтобы войти в состояние транса, выполняли телодвижения, похожие на дикую пляску. Перед тем как лечь спать, я бегал по пересеченной местности до изнеможения, а потом пускался в пляс в своей избушке. И еще одно важное упражнение я выполнял каждый день после работы. У самого озера была высокая скала Шаман-камень. Я поднимался на самую вершину, садился на край уступа и в течение часа отрабатывал мысленные падения вниз. Я представлял себе, что срываюсь и падаю снова и снова, чтобы испытать реальность ощущения падения. Оба эти упражнения мне очень помогли. Постепенно дни потеряли для меня всякий интерес и были нужны только для отработки упражнений. Я старался ни с кем не встречаться и не разговаривать, не читал ни книг, ни газет, не ходил в кино и ни на что не отвлекался. Месяца четыре с начала полетов я вообще не помню, вероятно, я жил в полубессознательном состоянии. Но зато какие у меня были ночи! Я стал раньше ложиться спать, чтобы укоротить дни, и стоило мне лечь на мою медвежью шубу, как почти в следующее мгновение я с наслаждением чувствовал тонкие вибрации — и мое сознание возвращалось ко мне в другой реальности. Тогда я не знал, что можно было управлять полетами во времени и пространстве с помощью еще более сложных упражнений, и поэтому попадал неизвестно куда. Я не любил больших городов и пролетал высоко над ними, но предпочитал низко парить над маленькими селениями. Помню, я летел над базарной площадью какого-то восточного города. Пожилая женщина несла плетеную корзину в одной руке и узел в другой. Вдруг она подняла голову и, увидев меня над собой, выронила свои вещи от изумления и села на землю. Прохожие стали смотреть вверх и заметили меня, мне пришлось улететь. До этого я почему-то думал, что невидим. В другом месте я хотел понаблюдать за людьми, сидевшими за праздничным столом в саду. Я завис над ними, но меня тут же заметили, и я улетел. Раз на меня залаяла собака, когда я собирался рассмотреть цветочную клумбу на роскошной вилле. Как-то днем после ночных полетов я хотел вспомнить подробнее вид одного старинного города, но кроме остроконечных крыш так ничего и не припомнил. Я видел столько крыш!

Однажды мне приснился дворец, обращенный полукружьем к морскому заливу. Я бродил ночью по длинному балкону второго этажа. Светила луна. Я почувствовал, что могу летать, и бесшумно поднялся высоко в воздух. Мне захотелось полетать над заливом, над его серебристой поверхностью. Я стал снижаться, пока не коснулся воды. Никакого сопротивления не было, ни брызг, ни волнения. Поверхность воды оставалась такой же ровной. Я опустился еще ниже и очутился наполовину в воздухе, наполовину в воде — скорость полета не уменьшалась. Тогда я погрузился в воду и стал носиться по ней, как дельфин. После этой первой попытки каждый раз, когда я мог летать во сне и оказывался над водой, я снижался и плавал там, как рыба, — у дна, у отвесных стен и на мелководье среди небольших рыбьих стай.

Как-то мне приснилось, что я в тюрьме. Я находился в тюремном дворе среди заключенных в полосатой одежде. Вдруг я понял, что могу летать. Я не подал виду, кругом была стража, это было опасно, и стал всматриваться вверх, туда, где между крышей и высоким забором могли быть просветы. Я разглядел что-то похожее на лаз, быстро взлетел вверх, протиснулся сквозь отверстие и вылетел на свободу.