Один в поле – не один

— А смысл? Вот доказательство моих слов. Здесь всё, что осталось от Набега. А сам я, вот он, перед вами. Жив. Здоров. Цел! — последнее выделив интонацией, Абель красноречиво посмотрел на свою измятую броню. — Но я не стану обличать тебя, глава, в желании оскорбить меня, уж не знаю зачем. Может, желаешь спровоцировать дуэль. Может, еще что-то задумал. Не время сейчас выяснять отношения и грызться за власть. Я прибыл не за этим. Цель моего визита сообщить, что Набег уничтожен, получить звонкой монетой за уши, заодно сдав ежемесячную норму за всех моих подчиненных, ну и накормить нуждающихся. Там, в посаде, сейчас выгружают с плотов несколько туш для мирных жителей, которых вы тут нетолерантно называете организмами, но которых я всячески привечаю, забочусь о них, предоставляя лечение и работу по силам. Также я намерен сообщить всем присутствующим здесь, что воины также мне интересны, и их жизнями я не меньше дорожу, а утраченное здоровье не считаю весомым поводом, чтобы бросать их на произвол судьбы. Поэтому говорю сейчас, «К светлому будущему!» примет всех, кто в обмен на уверенность в завтрашнем дне готов соблюдать наши законы, по мере сил приближая это самое светлое будущее. От каждого — по способностям, каждому — по потребностям! Вот наш девиз. Что ж, думайте, земляки! Не так и много нас здесь, чтобы разбрасываться любым из вас. И пусть я не глава Гильдии, но готов прийти на помошь каждому, кто попросит о ней!

— Ты на бунт подбиваешь, щенок?

— Бунт? Против кого? Против Гильдии? А разве не я ее работу сделал? Против Государя и Великого Князя? А разве не я Набег не пустил на Русь? Против Матери-Церкви? А разве не я христианские души уберег от исчадий адовых? Быть может, против тебя, глава, который не справился со всем этим? Так я и не поднимаю вопрос о твоей компетентности и не требую себя на твое место. Пусть об том другие решают. Я всё сказал.

— Тварь...

— Ах да, если думаешь вызов мне бросить, ну или по-тихому убийц подослать, так на это я тебе вот что скажу. Попробуй! А если уверен, что силенок на победителя бытыра хватит, то подумай тогда вот о чем. Как долго, интересно, твоя задница на насиженном месте в тепле удержится? Нет, ты не подумай, я не угрожаю. Просто предлагаю сложить два и два. А заодно скажу и тем хитрецам, которые таким образом, то есть чужими руками, попытаются убрать У́льфа Бранта по прозвищу Шустрый. Я тут давеча церкви местных пожертвование кое-какое сделал. Немного шкурок неплохих отцу Михаилу преподнес, чтоб, как говорится, помолился он за здравие мое и упокой наших с ним общих ворогов. Вот как раз поэтому, если тебе или кому-то еще наплевать, что моя безвременная кончина для уймы людей поставит крест на будущем, за которое и убить не грех, то уж слишком самонадеянным будет взять и лишить местных периодических поступлений мехов, которые те так любят. А потому искать истинного(!) виновника будут не формально, а на совесть и со всем старанием. Что и не сложно, ведь все про всех тут почти всё знают и наверняка не станут на исповеди утаивать от святого отца. Да вон, спроси хоть у специалиста по местным. Я ведь прав, А́йрен Ругерн по прозвищу Сытый? Хм, хорошо наверное быть сытым, когда организмы последний хрен без соли доедают, а кому-то и жизнью рисковать приходится, чтобы с голоду не сдохнуть. Мда. Пойду я, в общем.

****

Где-то в Нахолмске. Немногим спустя.

— И что он?

— Упомянул, отче, о вашем сотрудничестве. Мол, Мать-Церковь огорчится, если притока видных мехов лишится.

— Ну-ну(скептически). Так и сказал?

— В общих чертах, — подавал информацию в выгодном ему ключе казначей Ругерн, общаясь с чернобородым явно греком, довольно молодым, крепкого телосложения и с примечательными мазолями от рукояти меча на руке. — Так я хотел уточнить, отец Михаил, правда ли Лин Абель на дело богоугодное пожертвовал, и обещал повторять, знатные меха в количестве изрядном?

— Боишься?

— Не смею идти наперекор воле Господней, отче.

— И это правильно, — улыбнувшись в бороду, покивал с серьезным видом священнослужитель в черном. Но не в привычной нам рясе или чем-то подобном, а в простом кафтане и с куколем на голове, но при этом и с характерным крестом на груди, хотя почти что на животе. Однако не став томить обратившегося в слух собеседника, ответил. — Меха — как меха. Ничего невиданного. Белок во множестве, разных. Лис немного, крупных, видно отборных, но не так чтобы и знатных. Волков пара, мелких да дырявых, знать не просто дались. Ну и, конечно, медведь здоровущий. Это, пожалуй, самое ценное.

— Но как же? И из-за этого он осмелился прикрываться именем...