Один в поле не воин

Пальцы Рентгена разжались, роняя грязный жидкостный комок на ладонь Берёзову, и полковник потерял сознание. Безликое забытьё, сопровождающееся всё сильнее вгрызающимся в мозг Зудом, продолжалось долго. Боль нарастала, смешиваясь то с тряской, то с гудением, потом в грудь снова врезалась циркулярная пила, и контрразведчика скрутило судорогой. Остатки изрезанных мышц словно облили серной кислотой, и тело подбросило от боли.

– Держись, – игла шприц-тюбика уколола его в бедро, и кровавая пелена перед глазами приняла очертания Берёзова. Вокруг возвышались стены не то склада, не то ангара, было темно, всюду стояли контейнеры разных размеров. Двое бойцов в камуфляже и масках надевали на полковника утепленный летный комбинезон.

– Не замерзнет? – тихо произнес один из них, обращаясь к Берёзову. – Три часа лететь будем.

– В термоконтейнере повезем, – так же тихо ответил тот. – Лишь бы не задохнулся.

– Куда… – ставший чугунным язык не слушался контрразведчика. – Мы… летим…

– В Ареал, – Туман затянул на нём молнию. – Спи. Во сне кислорода требуется меньше. Полетишь в трюме, в герметичном контейнере. Там с воздухом не роскошно. – Он оглянулся куда-то в полумрак: – Готово. Укладываем!

Рентген пытался что-то сказать, но транквилизатор уже погружал сознание обратно в бесцветную муть, лишенную боли в груди и одновременно грызущую мозг неистребимым Зудом. Он успел увидеть, как его укладывают в какой-то ящик, и отключился. Болезненное беспамятство продолжилось, медленно заползая в тело зябким холодом. Через какое-то время Рентген понял, что Белов с Лозинским всё-таки добралось до него и теперь стискивают ему горло, неторопливо усиливая хватку, словно проверяя, с каким усилием нужно давить, чтобы задушить человека не сразу, потому что сразу – не интересно, так не выполняется главное условие веселья – побежденный противник должен, как следует, помучиться перед смертью. Полковник расплылся в безумной улыбке. Поздно. «Живой Воды» у него уже нет. Её забрал Туман, а его надо ещё найти. Да и бесполезна она теперь, потому что полностью разрядилась и никого не спасет. Похоже, тандем тоже это понял, потому что взвыл и затрясся от ярости, словно заходящий на посадку самолет, и в четыре руки изо всех сил сдавил контрразведчику горло. Оставшийся без воздуха Рентген бился всем телом, пытаясь сбросить с себя ликующих врагов, но сил не хватало, и сминающийся под ударами Зуда мозг начал угасать. Полковник затих, тандем посчитал его мертвым и удалился. Стискивающие горло руки исчезли, и он судорожно вдохнул, почувствовав пропахший сгоревшим авиационным топливом воздух. Потом всё опять долго дрожало и тряслось, в голове шумело, тело жгло изнутри, кровь кипела, словно соревнуясь с Зудом в том, кто сделает человеку больнее. Внезапно он оказался в холодной воде, и утопающее в бреду сознание рванулось в действительность.

– Тихо! – чья-то ладонь закрыла ему рот. Полковник сумел открыть глаза. Он лежал в воде, у берега погруженной в ночную темноту широкой реки, одетый в штаны от больничной пижамы. Горящая огнем грудь была обмотана бинтами, покрытыми гнойными пятнами, и речной холод немного заглушал жар. Облаченный в гидрокостюм Туман держал его за подмышки. Двое бойцов в черных масках и чулках от ОЗК зашли в воду и принялись надевать на Рентгена гидрокостюм. Один из них, срезая мешающиеся пижамные штанины, бросил взгляд на пропитывающий бинты гной.

– У него начинается сепсис, – он продолжил возню с гидрокостюмом. – Дело дрянь.

– Надо попытаться, – негромко ответил Берёзов. – Главное, до Базы дотянуть. Там медицина завязана на свойства Ареала, там всё не так, как здесь. Айболит вылечит.

Полковник хотел что-то сказать, но в этот момент бойцы начали застегивать на нем жилет, и едва стихшая резь в груди вспыхнула с такой силой, что невозможно было сделать вдох. Сознание скатилось на край мутной пропасти, и пока контрразведчик цеплялся за остатки ясности мышления, на него надели акваланг, водолазную маску, вытащили из воды и уложили на обнаружившийся рядом плотик. Рядом уместили подводный скутер, и до Рентгена донеслась тихая фраза:

– Прощайте, братишки. Не поминайте лихом. Может, когда-нибудь свидимся.

– Прощай, Туман. Удачи тебе. Если когда-нибудь вырвешься – заглядывай. За Родину!

– За Родину!

Тихий шелест шагов быстро стих в шорохах ночного леса, и Рентген почувствовал, как кто-то отталкивает плотик от берега. Спустя секунду рядом оказался Туман с жердью в руках. Он, присев на колено, отталкивался от дна жердью, направляя плотик на середину теряющейся в ночи реки.

– Ты… склонил к государственной… измене… сотрудников группы… «А»… – просипел Рентген.

– Нет, – Берёзов продолжал орудовать шестом. – Сражаться за Родину – наша работа. И наш долг. А ты думал, что в ФСБ служат только мрази, мечтающие о теплой московской должности взяточника и крышевателя банков?

– Зачем ты… меня вытащил… – Слова давались Рентгену с трудом: – Всё равно это… бесполезно…