Один Вкус

«Хороший вопрос. Вообще-то я верю, что гуру йога, когда она выполняется правильно, — это самая мощная йога из существующих. Но в сегодняшнем мире ее почти невозможно делать должным образом по меньшей мере по двум причинам. Во-первых, гуру йога была изобретена в феодально-аграрные времена. Полностью отдать себя в руки гуру — свои деньги, свое имущество, свои тело, ум и душу — было если не легко, то, во всяком случае, допустимо. Но в сегодняшнем демократическом обществе такое полное подчинение выглядит настораживающим или даже признаком патологии. Что составляет вторую проблему. В нашем эгалитарном обществе, где считается, что никто не может быть сколько-либо более глубоким, чем всякий другой, само понятие «гуру» вызывает неодобрение. Мысль о том, что кто-то лучше, чем кто угодно еще, глубоко оскорбительна и официально запрещена. Мы — общество глубоко окопавшихся эго, и если вы угрожаете эго мыслями о подчинении или трансценденции, вас с позором изгонят.

Так что по всем этим причинам заниматься гуру йогой в этой стране, вероятно, не следует, что весьма прискорбно. С другой стороны, у гуру йоги, именно потому, что она так сильна, больше проблем, чем...»

«Подождите, — сказала Тэмми. — Почему она так сильна?»

«Вы когда-нибудь пробовали учить иностранный язык? Это действительно весьма трудно и занимает очень длительное время, особенно если вы хотите владеть им в совершенстве. Но многие рассказывали мне, что если у вас есть возлюбленный, говорящий на иностранном языке, то вы можете выучить этот язык гораздо быстрее. Не лишено смысла, не так ли? — поскольку обучением движет любовь. То же справедливо и для гуру йоги. В гуру йоге вы влюбляетесь — глубоко и отчаянно влюбляетесь, — и эта любовь становится средством, с помощью которого вы гораздо быстрее обучаетесь языку своей собственной Подлинной Самости. Именно потому, что этим обучением движет любовь, оно происходит быстрее, чем когда вы в одиночестве сидите в углу на своей циновке для медитации, считая свои вдохи и выдохи».

«Понимаю. Но это открывает простор для множества злоупотреблений».

«Да, как раз это я собирался сказать. Именно потому, что гуру йога так сильна, она также наносит наибольший вред. Злоупотреблениям несть числа, и мы почти каждый день слышим о новом. В любом случае я откровенно сомневаюсь, что гуру йога — по некоторым очень веским причинам и некоторым поистине плачевным причинам — может иметь успех в этой стране».

«Та вот почему вы не хотите быть гуру?»

«Нет, я не хочу быть гуру потому, что не хочу вступать с людьми во взаимоотношение терапевт — клиент. То понимание, которым я обладаю, я стараюсь вкладывать в свои сочинения — передача происходит через написанное слово, — и вы можете использовать эту передачу по своему усмотрению и сами решать, есть в ней истина или нет. Но всякий раз, когда я чувствую, что вступаю на что-то хотя бы отдаленно напоминающее путь гуру, вроде намеренной личной передачи, я просто останавливаюсь. Я вовсе не думаю, что принцип гуру плох. Просто во мне нет кармы, предназначения это делать. Я не подхожу для того, чтобы бороться с людьми за их духовные судьбы. У меня нет желания вмешиваться в течение чьей бы то ни было жизни, в то время как если вы психотерапевт или гуру, вы совершенно определенно будете вмешиваться в жизнь людей, даже — и особенно — если вы недирективный терапевт. Я полностью одобряю терапевтов, духовных учителей и хороших гуру — мы все в них отчаянно нуждаемся, — но это не мое призвание».

«Значит, у вас никогда не будет учеников?»

«Традиционно существует градация возрастающей привязанности к любому учителю: ученик, последователь, приверженец. Если вы изучаете любую из моих книг, значит, вы уже ученик моей работы, и это нормально. Такой тип отношений ученик/учитель для меня приемлем. Но поскольку я не собираюсь участвовать в чьем-либо личном преображении, судя по всему, у меня никогда не будет последователей, не говоря уже о приверженцах».

«Таким образом, есть ученики вашей работы. Будут ли ваши ученики? Я имею в виду, что вы время от времени проводите семинары. Будете ли вы расширять эту деятельность?»

«На семинаре я могу общаться, быть может, с сотней человек. С помощью книги я общаюсь с сотнями тысяч. Я действительно думаю, что должен сосредоточиваться на писательской работе. С другой стороны, я всегда говорил, что после того, как я отойду от научного писательства, мне бы хотелось преподавать, путешествовать и писать плохие романы. Так что кто знает?»

Они все уходят, и я остаюсь один с Одним, простой Тайной этого момента, и этого, и этого.

Среда, 17 сентября