Один за двоих (СИ)

Я пытаюсь разглядеть то, что видит командор. Она — значит нужно искать женщину. Вот на переднем плане дама с крошечной сумочкой в руках, а чуть дальше — в широкополой шляпе, будто только с пляжа. И вот еще, высокая, с густой темной шевелюрой, плечи, как у морпеха, но сложена хорошо.

— Мать твою!

Рагварн немедленно останавливает запись, не дожидаясь давно случившегося взрыва.

— Взрыв в Буцалло прогремел три недели назад. Вчера террорист-смертник проник в здание посольства в Цехиме. Служба безопасности оказалась бессильна, несмотря на принятые меры, счет жертв пошел на сотни.

Я молчу, ожидая продолжения. Но командор снова нажимает клавиши и выводит на ноут новый ролик. Сначала я не понимаю, что за действие происходит на экране, но спустя пару мгновений узнаю лабораторию в Нар-Крид. Длинные столы в два ряда, пробирки, микроскопы, центрифуги и горелки. В кадре стационарной камеры возникает морфоид, потом мелькает знакомая фигура — я сам, собственной персоной, удирающий от чудовища, будто кролик от борзой. Неужели я выглядел так жалко? А мне-то казалось — сражался, как лев.

— Яйцеголовые назвали их супер-морфоидами, или суморфами. Мы пока не нашли способ, как остановить их. Пули задерживает концентрированное поле, а генетическая способность к мимикрии делает невозможными попытки вычислить их при досмотре. Теперь понимаешь, почему ты до сих пор жив?

Понимаю, еще как понимаю.

— Твоя феноменальная устойчивость к излучению нарьягов привлекла внимание еще в Крикхе. Боевое поле нелюди не оказывает разрушающего влияния на твои органы и ткани. После посещения капища в Нарголле на тебе не должно было остаться живого места, но ты вырвался оттуда целым и невредимым.

Вот оно что! Пока я валялся в беспамятстве, меня наверняка изучили вдоль и поперек, но так и не нашли того фактора, который делает меня неуязвимым для излучения нарьягов. Я и сам могу только догадываться, в чем дело.

— Дан Райт, Империя призывает тебя на службу.

Оттягиваю ворот, неожиданно ставший мне слишком тугим.

— А не боитесь?

— На тебя наденут сенсорный браслет. Знаешь, что это такое?

Еще бы не знать. Снять его невозможно. При любом неверном движении в кожу вводится крошечная иголочка с парализующим веществом, буквально через секунду ослушник падает без сознания. Ты как-то рассказывал, что подобные штуки начали применять для осужденных на каторжные работы и домашнее заключение.

— А если я откажусь? — сощуриваюсь я. Внутри все смерзается в твердый скользкий комок. Я снова, как зверь в клетке, и хочется завыть от нестерпимой тоски.

— Чтобы у тебя не возникло такого желания, посмотри еще кое-что, — невозмутимо отвечает Рагварн.

Что еще они придумали? Новый фокус для Дана Райта.

Гляжу в экран ноутбука с нетерпением, мне даже интересно, что приготовили для меня в РУ. Но увиденное превосходит все мои ожидания.

=== Глава 75 ===

Для этого они и устанавливали связь. Изображение дается с портативной камеры на другом таком же ноутбуке, картинка в реальном времени. Унылые кафельные стены, железная койка с высокой спинкой и сбитым одеялом. На краешке вполоборота сидит человек, девочка, которую я узнаю с немыслимым трудом.

— Танечка, — вырывается у меня стон.

Веселые кудряшки ее обвисли безжизненными спутанными прядями, лицо серое, а может, дело в недостатке света. Заострившиеся скулы и подбородок делают шестнадцатилетнюю Таню старше лет на десять. Плечи опущены, пальчики сжимают край больничной сорочки. Что с ней сделали?

Внутри горит от радости, смешанной с горькой и колючей виной. Я забирал у Сергея озорного ребенка, а теперь это сломленное запуганное существо.

— Что вы с ней сделали? — гневно кричу я Рагварну.

Оказывается, связь установлена не только визуальная. Танюшка резко оборачивается и с экрана смотрит прямо мне в лицо. Глазищи на осунувшемся личике мгновенно наполняются слезами.

Командор встает со стула и нависает надо мной.

— Нет, это ты сделал!

— Дан! — кричит Танюшка так пронзительно, что из динамиков несется звон. — Родненький мой!

Ее пальцы вцепляются в спинку кровати, губы дрожат, а слезы катятся по щекам двумя ручейками.

— Таня, где ты? Где ты находишься?

— Я… в госпитале, а ты… Мне сказали, ты… у тебя… сердце остановилось…

Она отерла мокрые щеки рукавом, голос хрипит от слез:

— Дан, я думала, у меня остановится сердце! Забери меня отсюда, пожалуйста! Я больше не могу так…

— Танюша, успокойся, — стараюсь говорить уверенно и бодро, — скоро, совсем скоро я приеду за тобой.

— Ты заберешь меня? Заберешь к себе, в Ориму? — как заведенная, шепчет Танюшка, нос у нее уже распух и под глазами красные пятнышки.

— Да, заберу в Ориму. К себе.

— Мне не верится, — навзрыд жалуется она, — а если меня опять дурачат, вдруг это какие-то фокусы?

Сердце сжимается так больно, что становится страшно. Значит, ее обманывали, расспрашивая обо мне. Лгали, что я мертв, а теперь, когда девчушка почти смирилась, снова расковыряли затянувшуюся рану. А залечить ее мне не дадут…

— Дан, — Танюшка шмыгает носом, чуточку успокаиваясь, — ты когда приедешь за мной?

Заведомая ложь жжет мне горло.