Один за всех, и стая за одного

А когда Фелан начал двигаться, все посторонние мысли покинули мою голову. На всем свете оставалось только двое — я и он. А еще огромное звездное небо, которое проглядывало через кроны деревьев и словно подмигивало нам, обещая хранить эту тайну.

И уже позже, когда я засыпала на его плече, и думать забыв про возвращение домой, вдруг пришло осознание: Фелан опять не воспользовался чарами, предохраняющими от беременности.

— Я знаю, — шепнул он мне на ухо. — Я знаю, Марика. Но спи. Утро вечера мудренее.

И мое негодование растаяло, так толком и не оформившись. Никакие дурные мысли или кошмары не тревожили меня, когда я заснула в его объятиях.

Эпилог

Утром я проснулась в своей кровати. Это было так странно и удивительно, что я несколько раз с силой ущипнула себя за локоть, пытаясь разогнать наваждение.

В памяти были слишком свежи события прошедшей ночи. Айша, выманившая меня из дома, ее схватка сначала с Норбергом, потом с Феланом. Наша ночь, наполненная безмолвными признаниями в любви и стонами взаимного наслаждения… Неужели мне все это лишь приснилось?

Я еще раз с силой ущипнула себя за локоть. Ойкнула от боли, наблюдая за тем, как темным пятном расплывается синяк. Похоже, немного переборщила. Затем села и неверяще уставилась на платье, в котором ночью отправилась на разговор с Айшей. Оно висело на стуле рядом, аккуратно расправленное и безукоризненно чистое. Правда — вот ведь незадача! — я отчетливо помнила, как за ужином пролила на подол несколько капель смородинового морса. Но сейчас на подоле не было и пятнышка.

Я резко откинула одеяло и уставилась на свои ноги. Совершенно обычные ноги, без малейшей царапины или кровоподтека. И не скажешь даже, что всего несколько часов назад я бегала по хвойному лесу босиком. Провела рукой по волосам. Н-да, голову бы помыть не мешало, конечно, но ни намека на какую-либо ссадину или шишку. А ведь приложилась я вчера затылком ощутимо.

Сомнения в реальности ночных приключений все возрастали и возрастали. Я встала, накинула на плечи халат и отправилась к умывальнику.

— Марика.

В дверь стукнули и тут же открыли, не дожидаясь моего разрешения. Я от неожиданности едва не выронила кувшин. Обернулась к матери, ожидая, что та сейчас примется ругать меня и заклеймит позором семьи.

Матушка в самом деле была обеспокоена. Но вряд ли мной и моим ночным исчезновением. По крайней мере, она приветливо улыбнулась мне, хотя тонкая морщинка тут же вновь разломила ее переносицу.

— Там в гостиной Генрих, — сказала она. — Очень хочет поговорить с тобой. Я пыталась объяснить, что ты еще спишь, но он был очень настойчив. Да и время уже к полудню.

Я перевела взгляд на умывальник. Опять посмотрела на взволнованную матушку.

— Сейчас спущусь, — коротко ответила я. — Только приведу себя в порядок. — Помолчала немного и со скрытым намеком обронила: — Что-то я сегодня совсем разоспалась.

Если бы мать была в курсе моей ночной отлучки, то наверняка съязвила бы в ответ, а скорее сурово отчитала меня. Но она лишь кивнула, показывая, что услышала меня, и выскользнула прочь из комнаты.

Любопытство грызло меня настолько сильно, что я оделась всего за пару минут. Бросила себе в лицо несколько пригоршней воды, растерлась жестким полотенцем. И помчалась в гостиную.

Генрих в самом деле ждал меня в комнате. Он не стал садиться, а нервно расхаживал по комнате, то сжимая, то разжимая кулаки.

Матушка примостилась на самом краешке кресла, с нескрываемой тревогой наблюдая за ним. При виде меня она облегченно вздохнула и с демонстративной радостью воскликнула:

— А вот и Марика! Генрих, ну теперь-то ты расскажешь нам, что за нелегкая тебя принесла и почему ты так нервничаешь?

Генрих остановился по центру комнаты. Виновато посмотрел на меня.

— Прости меня, — сказал он. — Марика, мне прислали приглашение в одну из наиболее знаменитых столярных мастерских. Ее хозяин написал, что видел мою работу и она произвела на него неизгладимое впечатление. По его мнению, уже через пару лет мое имя прогремит по всему Лейтону, если я перейду работать под его начало.

— Чудесно! — Матушка воссияла счастливой улыбкой. — Генрих, это же просто великолепно! Что же ты нас так пугаешь…

— Но у него есть одно условие, — чуть повысив голос, невежливо перебил ее Генрих. — Мастерская находится в Гроштере. Я должен буду на время обучения переехать туда. И мастер Ксанир особенно подчеркнул в своем письме, что его ученики обязаны соблюдать строгие правила. Основное из которых — отсутствие романтических, любовных или семейных отношений весь тот период, что я буду называться его подмастерьем. Мол, вся эта чепуха лишь отвлекает от работы и мешает овладеть истинным искусством.

Матушка опешила. Растерянно и робко посмотрела на меня, видимо, ожидая, что я разрыдаюсь от этого сообщения в полный голос. Но я молчала. Интересно, каким образом Фелан это устроил?