Одиннадцать минут

— Это зависит от того, куда приложить! — засмеялся клиент.

С этими словами он повернул регулятор, и наконечники стали какого-то лиловатого цвета. Потом быстрым движением приложил один к руке Нии, другой — к плечу Марии. Раздался щелчок, но ощущение было совсем безболезненным и больше напоминало щекотку.

Приблизился Милан.

— Пожалуйста, уберите.

Клиент послушно спрятал свой аппарат в футляр. Филиппинка, воспользовавшись этим, предложила ему отправиться в отель. Он был немного разочарован — девушка, появившаяся второй, проявила к Лиловому Посоху гораздо больше интереса, чем та, которая сейчас звала его с собой. Он надел пиджак, положил футляр в кожаную папку и сказал: — Сейчас их опять выпускают — они вошли в моду у тех, кто ищет непривычных ощущений. Но вот этот экземпляр можно найти только в музее или у антикваров, да и то вряд ли.

Оставшись вдвоем, Милан и Мария переглянулись не без растерянности.

— Раньше видел такое?

— У этого субъекта — нет. Наверно, и в самом деле потянет очень прилично, но он может себе это позволить, потому что занимает видный пост в нефтяной компании. Я видел другие, современные.

— И что с ними делают?

— Засовывают себе… куда-нибудь и просят, чтобы женщина покрутила регулятор. Их бьет током.

— А сами они не могут?

— Могут, могут. Все, что имеет отношение к сексу, можно делать в одиночку. Но люди, слава Богу, пока считают, что для этого дела необходим партнер. А иначе я бы разорился, а ты бы пошла торговать свежей зеленью. Да, кстати, твой особый клиент предупредил, что будет сегодня вечером. Так что, будь добра, никаких приглашений не принимай.

— Не приму. И от него — тоже. Дело в том, что я пришла, только чтобы попрощаться.

Милан, на первый взгляд, не оценил серьезность удара.

— Художник?

— Нет. «Копакабана». Всему есть предел, и сегодня утром, когда смотрела на цветочные часы возле озера, поняла, что я — дошла.

— Какой еще предел?

— Я накопила достаточно, чтобы купить в Бразилии ферму. Знаю, что могу заработать еще, поработать еще год, казалось бы — какая разница?

Но я знаю какая. Если останусь, то никогда уже не вырвусь из этого капкана, который намертво держит и тебя, и твоих клиентов — всех этих менеджеров, охотников за талантами, директоров звукозаписывающих компаний — всех, кого я знавала, кому продавала свое время, которое теперь не выкупить обратно за все золото мира. Если задержусь еще хоть на день — застряну на год, а застряну на год — не выберусь до гробовой доски.

Милан как-то неопределенно развел руками, как бы показывая, что все понял, со всем согласен, но сказать не может ничего, чтобы не смущать девиц, работающих на него. Он был человек добродушный, и хотя решение Марии не одобрил, но и убеждать ее в том, что она поступает неправильно, не стал.

Она поблагодарила, заказала бокал шампанского — хватит с нее фруктовых коктейлей. Теперь она не на работе и может пить, сколько влезет. Милан на прощание велел в случае чего звонить и не стесняться — в «Копакабане» ей всегда будут рады.

Она попыталась расплатиться, но он остановил ее: «Это — за счет заведения». Возражать она не стала — заведению она отдала во много раз больше, чем стоит бокал шампанского.

Запись в дневнике Марии, сделанная по возвращении домой: Я уж не помню, когда именно это было, но как-то в воскресенье я решила зайти в церковь на мессу. Пробыла там довольно долго и вдруг поняла, что зашла не туда — это был протестантский храм.

Хотела уйти, но пастор уже начал службу, и мне показалось, что будет неудобно, если я вдруг встану и выйду. Сам Бог остановил меня, потому что в тот день прозвучали слова, которые я должна была услышать.

Пастор говорил примерно так:

«У всех народов существует такая поговорка: „С глаз долой —из сердца вон“. Я же утверждаю, что нет ничего более ложного на свете. Чем дальше от глаз, тем ближе к сердцу. Пребывая в изгнании и на чужбине, мы любовно лелеем в памяти любую малость, напоминающую об отчизне. Тоскуя в разлуке с тем, кого любим, в каждом прохожем на улице видим мы дорогие черты.

И наши Евангелия, и священные тексты всех религий написаны были на чужбине в попытке обрести понимание Бога и веры, приводящей народы в движение, осознать, почему бродят неприкаянные души по лицу земли. Не знали наши предки, как и мы не знаем, чего ожидает от нас и жизней наших Высшая Сила, — и в этот-то миг сочиняются книги, пишутся картины, ибо не хотим мы и не можем позабыть о том, кто мы есть».

Когда он окончил проповедь, я подошла и поблагодарила его, сказав, что была чужой в чужой стране, а он напомнил мне, что врет поговорка, с глаз долой не значит из сердца вон. И, прочувствовав это, я уезжаю.

* * *