Одиннадцать сребреников

«Этого не должно быть», — подумал Ганс, если он вообще успел что-то подумать. Он послал нож в Квеша и промахнулся. Нож пропал в темноте, где-то позади тейанита, который бежал прямо на Ганса и размахивал огромным мечом.

Сам не зная почему, Ганс схватился не за другой метательный нож и не за звездочку, а за свой ибарский клинок, почти такой же длинный, как меч.

«Ой, что я делаю!» — подумал Шедоуспан и пригнулся, чтобы парировать молниеносный удар Квеша. Стальные лезвия громко зазвенели, столкнувшись в воздухе. Словно по наитию, Ганс сместился в сторону, в то же время слегка развернувшись, словно всю жизнь только и делал, что сражался на мечах. Еще больше он удивился самому себе, когда его клинок врезался в бедро тейанита.

В тот же самый миг еще один ужасающий вой нарушил тишину ночного леса. И сразу после этого раздался крик несчастного Аксара: огромный разъяренный кот взвился в воздух и впился в грудь Аксара всеми когтями. Затем Нотабль рванулся вверх и вонзил зубы в подбородок тейанита, в то же самое время разрывая задними лапами кожу на груди под тканью. Аксар завыл и, бросив меч, попытался отцепить от себя кота, затем повернулся и бросился бежать. Нотабль продолжал висеть на нем и грызть его подбородок. Если бы какой-нибудь умник, утверждавший, что «домашние» коты не умеют рычать, слышал сейчас Нотабля, он живо отказался бы от своего мнения. Нотабль спрыгнул с Аксара только тогда, когда тейанит на бегу ударился животом об ограду загона и перелетел через нее, рухнув мешком на землю.

Нотабль приземлился с обычной легкостью, сжался пружиной и вскочил на спину Аксара. Поистине тейаниту сегодня не везло.

— Прости, Квеш, — обратился Шедоуспан к кочевнику, корчившемуся на земле. — Можешь мне не верить, но я не хотел причинить тебе вреда. Когда ты купишь себе на мои деньги деревянную ногу и новую лошадь, подумай о том, стоило ли ради этого грабить Шедоуспана… Нотабль! Пошли, уберемся отсюда подальше. Кто знает, может, тут есть еще тейана помимо этих.

Лошади, встревоженные шумом, бесцельно бродили по загону. Ганс решительно взгромоздился на серого коня, принадлежавшего Квешу. Квеш был предводителем тейана, и остальные лошади, возможно, были приучены следовать за его конем. Во всяком случае, лошади обычно так и делают. Когда они встревожены и сбиты с толку, то они послушно следуют за тем, кто знает, куда двигаться, — или хотя бы делает вид, что знает.

Ганс встряхнулся, ударил коня пятками в бока, щелкнул языком и свистнул. Серый не проявил особого желания двинуться к выходу из загона. И тут Ганс припомнил последнее слово, которое он слышал от Квеша в пустыне.

— Хайя! — крикнул Шедоуспан.

Только высокая задняя лука седла спасла его от падения, когда поджарый серый конь с места рванул в галоп и стрелой помчался прочь из загона, словно ужаленный дюжиной шершней одновременно. Ганс отчаянно старался удержаться в седле.

Лошадь вырвалась из загона и понеслась по тропинке. Тропа петляла, но Ганс был слишком поглощен тем, чтобы не упасть с лошади, и не смог оценить хитрость тейана — если бы даже кто-то наткнулся на лесную тропинку, вьющуюся среди деревьев, то не смог бы понять, куда она ведет, пока не прошел бы ее до конца. Ганс был уверен, что слышит позади стук копыт, но не осмеливался оглянуться. Он изо всех сил цеплялся за седло. Он искренне надеялся, что Нотабль окажется достаточно умен, чтобы не попасть под копыта мчащихся коней.

Серый галопом вылетел на травянистую полоску, отделяющую лес от пустыни. Ценой немалых усилий Шедоуспану удалось заставить эту скотину свернуть влево, к востоку.

— Эй, помедленнее! Потише, ты, проклятая зверюга! Серый явно не понимал таких слов. Судя по всему, пасть у коня была тверже железа, да и характер примерно такой же. Он мчался, не сбавляя шага, словно намеревался обогнать ветер. Покрепче ухватившись за поводья и за переднюю луку седла, Ганс все-таки решился оглянуться назад. Остальные лошади мчались за ним! Оседланные, взнузданные, гривы и хвосты развеваются от быстрого бега. Они мчались следом за серым конем, словно на привязи.

Ганс не заметил человека, появившегося из-за деревьев слева от него, зато услышал, как тот выкрикнул что-то на языке тейана. Должно быть, это была команда, потому что серый внезапно свернул и галопом поскакал к человеку, стоявшему на одном колене у самой опушки леса. Это был Твел. Он поднял арбалет и прицелился так неспешно, как будто был уверен, что времени ему хватит на все. Очевидно, поднятый шум не только разбудил четвертого тейанита, но и заставил его протрезветь.

Ганс натянул поводья, стараясь в то же время прижаться к гриве коня, стать как можно меньшей мишенью. Серый конь нес его прямиком на наведенный арбалет.

— Вправо, будь ты проклят, вправо! Он ведь не промахнется!