Одиннадцатая заповедь

Он повернулся к коренастому человеку, который тупо смотрел прямо перед собой. Когда-то Иосиф Плесков был телохранителем Зеримского, но, застрелив троих покушавшихся на жизнь его босса в Одессе, он на следующее утро проснулся членом политбюро.

– Иосиф, мой старый друг, – сказал Зеримский, – ты будешь министром внутренних дел.

Плесков лучезарно улыбнулся. Так улыбаются дети, получившие в подарок новую игрушку.

– Иосиф, твоей главной заботой будет борьба с организованной преступностью. Для начала хорошо бы арестовать Николая Романова по кличке Царь.

Плесков задумался – проще было бы Царя убить.

Зеримский обвел взглядом сидящих за столом людей.

– Лев, ты будешь новым министром юстиции.

Лев Шулов нервно улыбнулся. В этот момент в зал вошел Дмитрий Титов и что-то прошептал Зеримскому на ухо. Зеримский рассмеялся:

– Звонит президент Соединенных Штатов. Хочет меня поздравить.

Зеримский снял трубку стоявшего рядом с ним телефона.

– Господин президент.

– Это вы, Виктор?

– Это президент Зеримский. С кем имею честь?

– Это Том Лоренс, – произнес президент США, состроив недоуменную гримасу госсекретарю и руководителю аппарата, которые внимательно слушали разговор по параллельным трубкам.

– Доброе утро. Чем могу быть вам полезен?

– Хочу присоединиться к поздравлениям, которые вы, должно быть, во множестве получаете после столь убедительной победы. Я очень хотел бы, Виктор, поближе познакомиться с вами.

– Тогда вам следует иметь в виду, что по имени ко мне обращается только родная мать.

– Извините, – сказал Лоренс. – Как бы вы хотели, чтоб я к вам обращался?

– Так же, как, по вашему мнению, должен обращаться к вам любой незнакомый человек.

– Попробуйте сменить тон, господин президент, – посоветовал госсекретарь, прикрыв трубку рукой.

– Я надеюсь, в скором времени мы найдем возможность встретиться.

– Я обдумаю ваше предложение, – сказал Зеримский. – Передайте руководителю своего аппарата, чтобы он связался с товарищем Титовым, который отвечает за организацию моих встреч с лидерами иностранных государств.

– Да, конечно, я передам, – сказал Лоренс.

– До свидания, господин президент, – сказал Зеримский.

– До свидания… господин президент, – ответил Лоренс.

Положив трубку, Зеримский обратился к руководителю своей администрации:

– Позвонит Энди Ллойд и пригласит меня в Вашингтон. Примите приглашение.

Титов кивнул.

– Я хочу, – сказал Зеримский, – чтобы Лоренс как можно скорее понял, с кем имеет дело. А начну я с того, что провалю в Сенате его законопроект о разоружении.

Он позволил своим подчиненным немного поаплодировать, а затем жестом прервал овацию:

– Пора обратиться к внутренним проблемам – они для нас гораздо важнее. Я считаю, что наши граждане тоже должны получше узнать своего нового правителя.

Он повернулся к вновь назначенному министру юстиции:

– Где этот киллер, который пытался меня убить?

– В «Крестах», – ответил Шулов.

– Он будет первым, кого мы покараем публично, – сказал Зеримский.

– Но у милиции пока нет доказательств, что он…

– Доказательства должны появиться.

– Понял, господин президент, – сказал новый министр юстиции и нерешительно добавил: – А какой нужен приговор?

– Смертная казнь, конечно, – сказал Зеримский. – По вынесении приговора сообщите прессе, что я лично буду присутствовать на казни.

– А когда казнь? – спросил министр юстиции.

Зеримский полистал органайзер.

– В пятницу в восемь утра.

Через несколько секунд после ухода Болченкова в камеру Коннора вломились три здоровых мужика. Двое из них стащили Коннора с койки и швырнули на стул, на котором недавно восседал Болченков. Они заломили ему руки за спину и надели наручники.

Коннор впервые в жизни увидел опасную бритву. Двое громил пригнули ему голову, а третий ржавым лезвием наголо выбрил его. Еще долго после их ухода по лицу Коннора струилась кровь.

В конце концов Коннор уснул. Он не мог сказать, сколько времени проспал. Следующее воспоминание – его подняли с пола и снова швырнули на стул. Все тот же головорез длинной толстой иглой наколол Коннору на левом запястье номер 12995. При этом он обращался с Коннором так же нежно, как и во время бритья.

Вернувшись в третий раз, тюремщики вытолкали его из камеры в длинный темный коридор. Коннор пытался не думать о том, каковы их дальнейшие планы. В представлении на награждение лейтенанта Фицджеральда Почетной медалью Конгресса говорилось, как бесстрашно лейтенант вел в атаку своих солдат, как спас жизнь другому американскому офицеру и совершил потрясший всех побег из вьетнамского лагеря для военнопленных. Но Коннор-то знал, что бесстрашных людей не бывает. В лагере он продержался год пять месяцев и два дня – но тогда ему было двадцать два, а в двадцать два года кажется, что ты бессмертен.

Когда его вытолкали на улицу, первое, что увидел Коннор в лучах утреннего солнца, была виселица, над возведением которой трудилась команда заключенных. В тюремный двор въехала милицейская машина, и один из громил впихнул его на заднее сиденье. К удивлению Коннора, в автомобиле сидел начальник милиции.

Болченков подался вперед и сказал шоферу:

– Во Дворец правосудия.