Одиннадцатая заповедь

Мопс очень рассердился, когда его остановил агент секретной службы, охранявший вход в ложу, где должны будут сидеть оба президента. Мопс начал темпераментно объяснять, что он — член Зала славы «Краснокожих» и что на следующий день он будет среди тех, кто встретится с президентами, но агент все же не разрешил ему пройти в ложу без специального пропуска. Коннор попытался убедить разъяренного Мопса, что это не столь важно.

Когда они шли назад, Мопс бурчал себе под нос:

— Неужели я выгляжу как человек, который хочет убить президента?

Когда в два часа Коннор расстался с Мопсом, он вручил ему сто двадцать долларов. Мопс за три часа рассказал ему больше, чем агенты секретной службы могли бы рассказать за всю жизнь. Коннор дал бы ему и двести долларов, но это могло бы показаться Мопсу подозрительным.

Коннор посмотрел на часы и обнаружил, что он на несколько минут опаздывает на свидание с Алексеем Романовым в российском посольстве. Когда его везли в машине со стадиона, он включил Си-Спан — радиостанцию, которую слушал очень редко.

Комментатор описывал обстановку в Конгрессе, где ждали прибытия Жеримского. Никто не знал, что скажет Жеримский; журналистам заранее не роздали текст его предстоящей речи, зато предложили самим послушать его.

За пять минут до того, как Жеримский должен был начать свою речь, он прибыл в Конгресс в сопровождении своего эскорта.

— Все присутствующие, — объявил комментатор, — поднялись со своих мест и начали аплодировать русскому гостю. Президент Жеримский улыбается, машет рукой присутствующим и, пожимая им руки, идет к трибуне.

Далее комментатор охарактеризовал аплодисменты как «теплые, но не восторженные».

Когда Жеримский дошел до возвышения, он аккуратно положил бумаги на пюпитр, вынул из кармана очешник и надел очки. Советологи сразу же поняли, что речь была написана заранее и будет произнесена слово в слово, без каких бы то ни было импровизированных замечаний, на которые Жеримский показал себя большим мастером во время своей предвыборной кампании.

Члены Конгресса, члены Верховного суда и дипломаты сели, не подозревая, какая бомба приготовлена для них.

— Господин спикер, господин вице-президент и господин председатель Верховного суда, — начал Жеримский. — Позвольте мне поблагодарить вас и ваших соотечественников за теплый прием и щедрое гостеприимство, которое мне было оказано во время моего первого визита в Соединенные Штаты. Позвольте заверить вас, что я надеюсь еще не раз посетить вашу страну.

В этом месте Титов написал на полях «Пауза» — и правильно сделал, потому что в этот момент раздались аплодисменты.

Затем Жеримский сделал несколько комплиментов Америке за ее исторические достижения, напомнив слушателям, что за последнее столетие американцы и русские два раза сражались против общего врага. Дальше он упомянул о «превосходных отношениях, сложившихся между обеими странами». Том Лоуренс, который вместе с Энди Ллойдом смотрел речь по телевизору в Овальном кабинете, начал немного успокаиваться. Он даже слегка улыбнулся.

Эта улыбка пропала, как только Жеримский продолжил свою речь.

— Я последний человек, который хотел бы, чтобы два наших народа вступили в еще одну бесполезную войну, особенно если нам придется воевать друг против друга. — Он взглянул на слушателей и улыбнулся, хотя никто из них не находил в его словах ничего смешного. — Чтобы такого несчастья не произошло, необходимо, чтобы Россия в военном отношении оставалась такой же сильной, как и Соединенные Штаты, если она хочет иметь тот же вес за столом переговоров.

Сидя в Овальном кабинете, Лоуренс по угрюмым лицам членов обеих палат Конгресса видел, что за сорок секунд Жеримский похоронил законопроект о сокращении вооружений.

Остальная часть речи Жеримского была выслушана в полной тишине. Когда он сошел с трибуны, никто не пытался пожать ему руку, а аплодисменты были явно вялыми.

На Висконсин-авеню Коннор выключил радио. Когда БМВ доехал до российского посольства, один из романовских помощников провел их в помещение.

Второй раз за три дня Коннор вошел в белый мраморный зал для приемов. Он сразу же понял, почему Романов считает, что посольство охраняется из рук вон плохо.

— В конце концов, кто захочет убить любимого президента России в его собственном посольстве? — заметил он с улыбкой.

Когда они шли по длинному коридору, Коннор сказал Романову:

— Вы, кажется, всем тут заправляете.

— И вы бы заправляли, если бы положили достаточно денег на швейцарский счет посла, чтобы он никогда не захотел вернуться на родину.

Романов продолжал вести себя в посольстве как у себя дома. Он даже зашел в кабинет посла, открыв дверь своим ключом. Когда они вошли в изысканно обставленную комнату, Коннор удивился, увидев на письменном столе посла знакомую ему модифицированную винтовку «Ремингтон-700». Он поднял ее и внимательно рассмотрел. Он спросил бы Романова, где тот ее достал, если бы думал, что у него есть хоть один шанс получить правдивый ответ.