Одиннадцатое правило волшебника, или Исповедница

Кроме плато и возвышающегося на его вершине дворца, было ещё кое-что на равнинах Азрита, выдающееся много выше — это возводящаяся по приказу императора Джеганя насыпь.

Джегань, лишённый возможности напрямую атаковать сердце Д`Харианской империи — последнее из препятствий, что стояло на пути к его тотальному превосходству в Новом мире, пытался осуществить задуманный план, суть которого состояла в том, чтобы построить громадную насыпь к вершине плато, по которому можно было провести достаточно солдат, чтобы разрушить стены дворца.

Джегань был намерен не только захватить Народный дворец, но и стереть его с лица земли.

Поначалу Ричард был уверен, что эта идея абсолютно неосуществима, но когда увидел, чем заняты солдаты Джеганя, то сразу же осознал, что ошибался.

Заполонивший равнины Азрита миллионный лагерь Имперского Ордена, полностью был занят строительством насыпи к высокогорью, на котором возвышался Народный Дворец.

Император Джегань был абсолютно уверен в том, что его первостепенная обязанность — захватить неприступные стены, чтобы обеспечить Имперскому Ордену тотальное господство, и тогда не будет необходимости громить армии, захватывать иные города и территории в Новом мире. Нужно лишь покорить город, который находится сейчас перед ним на вершине плато.

Имперское войско — грубая физическая сила, слепо преданная убеждениям Братства Ордена, не могла позволить народу продолжать жить по законам Нового Мира, вне контроля Братства, так как это противоречило всему учению духовных проповедников Ордена.

Братство считало саму возможность индивидуального выбора аморальной и разрушительной для общества в целом. Наличие в Новом Мире процветающих, независимых жителей также нарушало основную доктрину Ордена и поэтому являлось первостепенной задачей, которую нужно решить.

Братство считало население Нового Мира эгоистичной язвой общества, которую нужно или обратить к праведной жизни в принятии доктрины Ордена, или уничтожить.

Как и следовало ожидать, насильно внушить веру в праведные идеи Братства, и принять законы Ордена было, без сомнения, труднодостижимо, даже имея в распоряжении миллионную армию и времени в избытке.

Джегань, однако, смог найти обоим применение, заняв своих солдат важным делом, в надежде скрыть истинные причины их бездействия, и теперь каждый час дня и ночи воинов был предан посменной работе над строительством насыпи.

Хотя Ричард и не видел находящихся в карьерах работающих солдат, он знал, что сейчас они роют землю и выдалбливают скалистый грунт. Когда скапливалось большое количество выкопанного грунта, другие солдаты-работники везли его в сторону будущей насыпи.

Имея миллионы рабочей силы, трудящейся дни напролёт, Орден с каждой минутой приближался к исполнению возложенного на него приказа.

Ричард уже давно не был на территории лагеря, но, просыпаясь, он каждое утро представлял, как однажды, перед его взором предстает непреклонно возвышающаяся к вершине плато насыпь.

— Как ты умрёшь? — спросил Джонрок.

Ричарду было не по себе от вида строящейся насыпи, перед его глазами стояло тёмное и жестокое будущее, которое принесёт с собой Орден.

Но вопрос Джонрока был почти, как луч света в тёмном царстве. Ричард поплёлся назад в дальнюю часть фургона, прожёвывая яйцо.

— Ты думаешь, я буду выбирать? — наконец спросил он. — Я спросил по существу? — Ричард убрал опиравшуюся руку с колена, продолжая жестикулировать с половиной яйца в ней. — Мы можем выбирать, как нам жить, Джонрок. Но я не думаю, что так же обстоят дела со смертью.

Джонрок был удивлён ответу.

— Ты думаешь, что у нас есть выбор? Рубен, у нас нет выбора.

— Нет, есть, будь уверен, — сказал Ричард, не поясняя, и проглотил оставшуюся половину яйца.

Джонрок поднял цепь, к которой был прикреплён ошейник.

— Как я могу сделать какой-либо выбор? — он жестом указал на лагерь, — Они — наши хозяева.

— Хозяева? Они предпочли не думать о себе, как личности, и жить под диктаторством проповедников Ордена. Так что, они тоже не являются хозяевами своей жизни, как и мы.

Джонрок изумлённо помотал головой.

— Иногда, Рубен, ты говоришь нелепые вещи. Я — раб. Я тот, кто не может ничего решать, но Имперцы, отнюдь, таковыми не являются.

— Есть узы, намного сильнее того ошейника, которым тебя приковали, Джонрок. Моя жизнь — это всё, что у меня есть. Она в моём распоряжении, я могу отдать её, во имя спасения того, кого ценю, или того, кто мне сильно дорог.

— Те люди, — продолжал Ричард, — они жертвуют своей жизнью, ради того, чтобы обречь других на страдания — они уже мёртвые внутри, и нет в них ничего стоящего того, что бы можно было вернуть. Ты думаешь, это и есть жизнь? Но я — нет. Они носят цепи, в которые сами себя заковали, о том и не подозревая.

— Я прикидывал, когда они придут забрать меня, — сказал Джонрок, — Ведь Имперский Орден выиграл тогда. А я до сих пор здесь — хоть и на цепи, но живой. И любая попытка бежать будет стоить мне жизни.

Ричард разжёвывал оставшиеся куски яйца.