Одиннадцатое правило волшебника, или Исповедница

— Тогда вы будете исключены, и мне от вас толку уже не будет. Я полагаю, вы прекрасно знаете, что происходит с бесполезными пленниками.

— Если это случится, — ответил Ричард, — каждый будет помнить, что команда, с татуировками, подобными вашей, была признана худшей. Если мы проиграем, эти татуировки станут вашим позором, и каждый раз над вашим лицом будут жестоко смеяться. Если случится так, что по какой-то причине мы проиграем, то краску можно будет тут же смыть водой, прежде чем нас осудят или того хуже казнят.

Коммандер Карг, начал улавливать неоспоримую суть сказанного Ричардом, и удовлетворённо широко зевнул.

— Ты меня убедил, я попробую достать краску.

— Если можно, то красную.

— Красную, но почему?

— Красный выделяется на любом фоне, этот цвет наиболее запоминаем. Он также символизирует кровь. Я хочу, чтобы они думали, что мы раскрашены ничем иным, как кровью наших противников. И для всех команд ночь, накануне игры с нами, станет самой кошмарной ночью ожиданий горькой участи. И, наконец, когда настанет время для игры, противник будет настолько измотан своими собственными страхами, что мы легко его победим.

Коммандер Карг расплылся в довольной улыбке.

— Знаешь, Рубен, ты родился в нужное время и в нужном месте, точно, как я. Я надеюсь, что мы станем хорошими товарищами.

Ричард сильно сомневался в том, что этот человек может достаточно ясно представлять себе даже саму суть дружбы, и принимать её, как жизненную ценность.

— Мне нужно будет достаточно краски, чтобы раскрасить всю команду, — продекламировал Ричард.

Коммандер Карг положительно кивнул, и, удаляясь, произнес.

— Ты получишь столько, сколько нужно. Я достану.

Глава 8

Кэлен поспешила держаться поближе к Джеганю, как только он двинулся через лагерь, чтобы не получить оглушительный удар боли посредством ошейника.

Конечно, как он и демонстрировал множество раз, он не нуждался в каком-нибудь оправдании. И всё же, она знала, что именно сейчас ей не следует даже внешним видом намекнуть на то, что он мог счесть бы за повод, поскольку он торопился из-за странных новостей, которые принёс человек.

Однако эти новости её не так уж сильно волновали. Её мысли были сосредоточены на человеке, которого она наконец увидела вновь — пленнике, который был доставлен днём раньше.

Проходя через лагерную стоянку и думая о том человеке, она наблюдала не только за своими охранниками, но также и за рядовыми солдатами в лагере, наблюдая за реакцией, которая могла бы выдать их способность видеть её, прислушиваясь к любому непристойному замечанию, которое бы выдало их.

Повсюду кругом поражённые мужчины глазели на тяжело вооружённую группу, прокладывающую дорогу сквозь их повседневную жизнь, но она не видела ни одного человеческого взгляда, направленного непосредственно на неё или проявления каких-либо других признаков внимания к ней.

Несмотря на то, что эти мужчины были в армии, возглавляемой непосредственно императором, они, вероятно, никогда не видели прежде Джеганя так близко.

Армия, собранная в одном месте, составляла население, которое было больше, чем любой город. Если эти мужчины когда-либо прежде и видели императора, это было, похоже, только на большом расстоянии. Теперь, когда он прошёл рядом, они таращились на него с нескрываемым страхом.

Кэлен отметила в их реакции и отношении Джеганя к ним, противоречие учению Ордена об абсолютном равенстве всех людей. Со своей стороны, Джегань никогда не показывал никакую склонность к тому, чтобы разделить участь своих людей, повседневное существование в грязи и отбросах.

Они жили в лагере, который фактически был развёрнут беззаконно, вовлечённый в преступления любого рода с их буйными товарищами, в то время, как у Джеганя всегда была защита от теоретически во всём равных ему.

Кэлен подумала, что, если между ними на самом деле и было что-то общее, так это то, что они, как и их император, жили жизнью почти постоянного, беспричинного насилия и полного безразличия к человеческой жизни.

Кэлен, невидимая для солдат вокруг, осторожно ступала по лужам и экскрементам. Она сильно сжимала в кулаке под своим плащом нож, пока ещё не уверенная точно, что она с ним сделает. Ей неожиданно представилась возможность взять нож, и она действовала.

В таком грубом окружении ей было очень приятно ощущать, что у неё есть оружие. Лагерная стоянка была пугающим местом, несмотря на то, что Кэлен была невидимой почти для всех солдат.

Даже притом, что она знала, что у неё не было никакой надежды использовать нож, чтобы сбежать от Джеганя, всех её специальных охранников, и Сестёр, было всё равно приятно ощущать, что имеешь оружие.

Оно давало ей немного контроля над ситуацией, в какой-то степени, способ хоть чуть-чуть защитить себя. Однако, более того, оружие символизировало, насколько сильно она оценила свою жизнь.

Наличие его было заявлением себе, что она не собирается сдаваться. Если ей представится шанс, она использует нож, чтобы попытаться убить Джеганя. Она знала, что, если бы она на самом деле совершила бы этот поступок, это также означало бы для неё верную смерть.