Одиннадцатые звездные войны

Гардемарин Джонатан Уайтбрид добрался до своего гамака быстрее, чем ожидал. Он блаженно повалился на сетку, закрыл глаза... и тут же открыл один из них, почувствовав на себе чей-то взгляд.

— Да, мистер Поттер? — сказал он.

— Мистер Уайтбрид, я буду вам очень обязан, если вы поговорите с мистером Стели.

Это было не то, чего он ждал. Уайтбрид открыл второй глаз.

— Что?

— С ним что-то неладно. Вы знаете, каков он — скорее умрет, чем пожалуется. В последнее время он ходит, как робот, и почти не разговаривает, только вежливо отвечает на вопросы. И ест в одиночку... Вы знаете его дольше меня, и я подумал, что вы могли бы выяснить причину.

— Хорошо, Поттер, я попробую. Когда проснусь.— Он закрыл глаза. Поттер был еще здесь.— В восемь часов, Поттер. Это не может быть НАСТОЛЬКО важно.

В другой части "Макартура" парусный мастер Реннер судорожно сел в каюте, немногим большей, чем его койка. Это была кровать третьего лейтенанта, но двое ученых заняли каюту Реннера, и третий перебрался к офицеру из морской пехоты.

Реннер сидел в темноте, и разум его судорожно искал что-то, что могло быть сном. Потом он включил свет и нащупал незнакомую панель интеркома. Рядовой, ответивший ему, проявил чудеса самоконтроля: он не выругался и не сделал еще чего-нибудь подобного.

— Дайте мне мисс Сэлли Фаулер,— сказал Реннер.

Рядовой сделал это безо всяких комментариев. Робот он что ли?— подумал Реннер. Он знал, как он выглядит.

Сэлли не спала. Вместе с доктором Хорватом они только что закончили устраивать Моти в каюте офицера-артиллериста. Ее лицо и голос, когда она произнесла: "Да, мистер Реннер?", сказали парусному мастеру, что он выглядит как помесь человека и крота — настоящий подвиг немногословного общения.

Реннер вскочил.

— Я кое-что вспомнил. Ваш карманный компьютер с вами?

— Конечно,— она вынула его и показала.

— Пожалуйста, проверьте его для меня.

Лицо ее было удивленной маской, когда Сэлли написала что-то на табло плоской коробки, стерла, небрежно изобразила простенькую задачу, затем более сложную, которая требовала помощи корабельного компьютера. После этого она вызвала из памяти корабля произвольные личные данные.

— Все работает нормально.

Голос Реннера звучал грубо со сна.

— Или я спятил, или вы видели, как Моти разобрала эту вещь на части, а затем собрала снова.

— Ну да, она сделала то же самое и с вашим оружием.

— Но с КАРМАННЫМ КОМПЬЮТЕРОМ? — Реннер изумленно таращился на нее.— Вам известно, что это невозможно?

Она решила, что он шутит.

— Нет, не известно.

— Так знайте, что это так. Спросите у доктора Хорвата.— Реннер отключился и снова лег.

Сэлли поймала доктора Хорвата, когда он возвращался в свою каюту, и спросила его о компьютере.

— Эти вещи — одна большая интегральная схема. Мы даже не пытаемся чинить их...— Хорват пробормотал еще что-то себе под нос.

Пока Реннер спал, Хорват и Сэлли разбудили ученых физиков, и никто из них не спал в эту ночь.

"Утро" на военном корабле вещь относительная. Утренняя вахта длится с 4.00 до 8.00 — время, когда род человеческий обычно спит, но космос ничего не знает об этом. Независимо от времени суток, на мостике и в машинном отделении должны находиться все необходимые люди. Как вахтенный офицер, Уайтбрид стоял одну вахту из трех, но четкий список вахт "Макартура" был нарушен после ремонта. Джонатана освободили от утренней и предполуденной вахт, дав ему восемь великолепных часов сна, и все же, когда он проснулся, часы показывали 9.00.

— Ничего со мной не случилось,— запротестовал Хорст Стели.— Не знаю, откуда у тебя взялась эта идея. Забудь о ней.

— Ой,— легко сказал Уайтбрид. Он взял сок и овсянку и поставил в очереди их на свой поднос. Он стоял сразу же за Стели в очереди в кафе.

— Впрочем, я ценю твой интерес,— сказал ему Стели, и в голосе его не было ни следа эмоций.

Уайтбрид согласно кивнул. Он поднял поднос и пошел следом за неестественно прямой спиной Стели. Как и следовало ожидать, Хорст выбрал пустой стол. Уайтбрид присоединился к нему.

В Империи имелись многочисленные миры, где доминирующей расой были белые кавказцы. На таких мирах плакаты, изображавшие добровольцев Военного Флота, очень походили на Хорста Стели. Его подбородок был квадратным, а глаза холодно-голубыми. Его лицо было идеально симпатичным и не выражало никаких чувств, спина была прямой, плечи — широкими, живот — плоским и твердым с рельефно выступающими мышцами. Внешне он разительно отличался от Уайтбрида, которому предстояло всю жизнь бороться с лишним весом.

Они ели в молчании. Наконец, как будто случайно, чтобы что-то сказать, Стели спросил:

— Как прошла твоя миссия?

Уайтбрид был готов к этому.

— С переменным успехом. Худшие полтора часа Моти провела таращась на меня. Смотри,— Уайтбрид встал, склонил голову в сторону, согнул колени и опустил плечи, как будто забираясь в невидимый гроб высотой 130см.— Полтора часа в такой позе.— Он снова сел.— Пытка, скажу я тебе. Я ведь надеялся, что они выберут тебя.

Стели покраснел.

— Я был добровольцем.

— Это меня потрясло. Ты был тем, кто принял капитуляцию "Вызывающего".